Око Марены. Валерий Елманов

говорили в Киеве, в Чернигове и в Новгороде-Северском, – пождем, что нам Мстислав Удатный скажет. Он-то, сами ведаете, куда ближе всем рязанцам по крови, нежели мы, одначе покамест молчит. – И Константин, резко поменяв тему, осведомился у Ярослава: – Он, к слову, не надумал еще свою дочку тебе возвернуть?

      Тон вопроса был заботливым, даже участливым, но Ярослав прекрасно понял, что это была маленькая месть за «Константинишку-братоубийцу».

      – Нет! – отрезал он и, резко развернувшись, даже не вышел – выбежал прочь из покоев брата.

      Хозяин терема скрыл в усах довольную улыбку – сквитался – и с укоризной заметил оставшемуся стоять в растерянности Юрию:

      – Тоже мне – нашел кого слушать. Ты-то хоть горячку не пори. Вот поведает Мстислав Мстиславич свое словцо, тогда и поглядим.

      – А коль не поведает? – осведомился Юрий.

      – Все одно, – пожал плечами Константин. – К нам рязанцы за помощью не обращались, а незваным в такие распри соваться – себе дороже. Да и не мыслю я, что Ярославов тесть такие вести мимо ушей пропустит…

      Вот и получалось, что все, кто был заинтересован в походе на Рязань, надеясь урвать себе кус из обширного княжества, затаились в ожидании решающего слова.

      Что же касается сидевшего в Великом Новгороде Мстислава Мстиславича, то тут старший из братьев Всеволодовичей оказался абсолютно прав – князь, прозванный на Руси Удатным, вести из Рязани мимо ушей не пропустил и молчать не собирался…

* * *

      И обсказаша князь Глеб в сих грамотках, яко все стряслось на земле резанскай, ничего не утаив и не солгав ни единым словцом. А еще повинишися за недогляд свой, что не сумеша распознати козни подлые, а уж егда спохватишися, то поздно сталось…

Из Суздальско-Филаретовской летописи 1236 г.

Издание Российской академии наук, Рязань, 1817 г.

* * *

      И обсказаша княже Константине в тех грамотках, яко все стряслось на земле резанскай, ничего не тая, и не бысть тамо ни единага слова лжи. А еще покаялся за недогляд свой, что не сумеша вовремя распознати козни подлые брата свово, да и опосля не враз возмог ему противустати…

Из Владимиро-Пименовской летописи 1256 г.

Издание Российской академии наук, Рязань, 1760 г.

* * *

      Странным оставалось только одно – непонятное равнодушие, которое овладело всеми русскими князьями при известиях о трагедии под Исадами. Такое впечатление, что ни черниговских князей, ни суздальских, не говоря уже о далеких киевских или еще более западных – волынских и полоцких, отнюдь не обеспокоило все, что там стряслось. Раздробленная Русь, терзаемая княжескими междоусобицами, не пожелала как-либо отреагировать на кровавую свару, и ни один из князей не предпринял никаких конкретных практических действий.

      Можно сказать, удивительное и загадочное безразличие. Объяснение этому только одно – последующие события происходили настолько быстро, что никто не успел опомниться, как князь Глеб уже был смещен с рязанского стола. К тому же Константин и сам не просил