Когда порядок более-менее установлен, толстяк-повар неожиданно говорит (мы как раз брали у него кипяток), что во время летнего наступления немцев на Сталинград наша авиация получила приказ первоочередными целями считать снующие по степи пожарные машины, которые немцы использовали как водовозки, и что именно сегодня он, повар то есть, понял, что да, действительно первоочередная вещь – вода. Мимоходом удивляюсь: у повара еще есть силы и время думать, я бы на его месте в такой толчее у кухонь свихнулся бы, наверное.
Начвор приказывает, чтоб я сдал дела братцу. Попутно братцу сообщают, что он должен еще и принять участие как судмедэксперт в работе следственных органов – из Кронштадта перебрасывают, кого нашли и собрали. Как ни крути, а фильтровать беженцев нужно и разобраться с тем, что здесь происходило, важно. Еще на братца вешают контроль за сансостоянием территории лагеря, противоэпидемические мероприятия и далее по списку двадцать два пункта.
– Да я же сдохну! – трагически вопит братец.
– Это ваше дело, а работать придется, – отвечает сухо начвор.
Как не вспомнить такую деталь, на которую не раз обращали мое внимание умные люди, – когда есть что-то, что надо сделать во что бы то ни стало, американцы говорят: «Сделай или сдохни» (Do or die), а русские – наоборот: «Сдохни, но сделай».
Вот и выходит, что у нас даже смерть не является уважительной причиной не сделать положенного.
Прощаюсь с братцем. Он с завистью смотрит на меня, и я прекрасно понимаю его состояние. Сдохнуть он тут не сдохнет, но рехнуться вполне может. Не знаю, что предстоит мне, но мрачное неизвестное меньше пугает, чем страшное и известное. Все, катер ждет, пора…
Мы плывем в Ораниенбаум. Вырваться из вонючего, страшного лагеря – праздник. Неясно, что нас ждет дальше, но сейчас мы чувствуем себя замечательно. Только что пообедали, чутка выпили, и настроение отличное. Ребята приложили лапы к ликвидации двух очагов с зомбаками, даже Демидов отметился, и довольно лихо – отстрелял из окошка полсотни шустеров в цеху, они до парня не могли допрыгнуть. Но оказалось, что пальба в цехах – совсем не то, что нужно. Выживший инженер Севастьянов устроил дикий ор, потому что одной из пуль покорежило крайне ценное оборудование. Поэтому решено пальбы такой больше не устраивать, работать только малопульками и аккуратно. Как раз по примеру Демидова. Опять там «отличился Фетюк», которого на этот раз поставили старшим над взводом курсантов. Он так ловко наруководил, что чудом не потерял сразу половину своих подчиненных. Но так как он умеет навешать лапши на уши, разные начальники то и дело принимают его за грамотного, инициативного и знающего товарища.