Господин Джамал отвесил мне лёгкий ненавязчивый поклон, с надменно-царственным видом восседая в кожаном кресле, словно на троне.
– Только сегодня узнал о твоей истории и пожелал поговорить с тобой лично. Присаживайся, девочка. – предложил господин Джамал, с виду безобидный и открытый для общения, но определенно имеющий способность распознавать, когда собеседник с ним не искренен.
Этот низкорослый и жилистый дед, словно психолог с большим опытом, был особо чувствителен к любым колебаниям на эмоциональном уровне и проявлениям лукавости собеседника, пусть и самого скрытного. Он точно чуял фальшь за версту, без труда распознавал, что из себя представляет тот или иной человек.
Я не знала наверняка, так ли это, или моё субъективное мнение насчёт господина Джамала ошибочно. Но, на первый взгляд, этот дедуля производил именно такое впечатление. В любом случае, с таким, как он, лучше оставаться честной.
Господин Джамал морщинистой рукой с тонким запястьем любезно указал на стул, стоящий рядом с его рабочим столом. На столе имелись две чашки кофе, а также закрытая папка с какими-то документами и слайдами, уголки которых торчали из-под картонной обложки.
Я послушалась и разместилась там, где он сказал. Сев на стул, на самый его краешек, я свела колени вместе и успокоила на них свои, подрагивающие от стабильного невроза, руки.
Глаза на господина Джамала поднимать боялась.
Этот человек и его взгляд, проникающий прямиком в мозг, вызывал мурашки по телу и то подопытное ощущение, что в тебе копаются. От него веяло какой-то непонятной мне, непознанной мудростью, которую невозможно было увидеть глазами, но и невозможно было не осязать на уровне чувств.
Зато господин Джамал был открыт. Бери и считывай, что называется. Он того и хочет от собеседника, но и требует от него аналогичной самоотдачи.
В отличие от двуличного и поверхностного Амирхана, от которого постоянно разило каким-то холодом, опасностью и чем-то омертвевшим, неживым, что свойственно разгулявшемуся на воле психопату, не способного к жалости и другим человеческим ощущениям и качествам.
И в отличие от дикаря Фархада, внутренний огонь которого настолько яростно бушевал в его душе, что излишне щедро выплёскивался наружу лавиной жестокости и безнаказанности, выжигая и обугливая до костей, безжалостно уничтожая любого на своём пути.
Если эти два изверга друг другу противопоставлены характерами, как огонь и лёд, то господин Джамал олицетворял нечто большее, космическое и необъятное.
Он великолепно держал все эмоции в себе.
На первый взгляд, его лицо вообще никаких эмоций не выражало, как и умные глаза, которые пронзали насквозь. И вовсе не от того возникало чувство, что он тем самым пытался подавить меня, выражая свою агрессивность, и представлял не меньшую опасность для меня, чем Амирхан