Они долгое время молчали, а потом одна из них, самая говорливая под цифрой "четыре", не выдержала.
– Раньше – да. Но сейчас правила ужесточились. Буквально несколько месяцев назад. С тех пор, как правая рука господина предал его, и на место начальника безопасности и карателя непокорных не поставили другого. Ужесточились санкции за непослушание. После трёх наказаний подряд отсюда появился только один выход и один конец игры. Могила.
То есть, договор – это бутафория, а унижение типа того, через которое прошла ночью, будет длиться неизвестно сколько еще?
А если я не захочу жить здесь на таких условиях, то меня подвергнут санкциям и до смерти запытают?
– Почему тогда в контракте указан срок? – не понимала я.
– Для отвода глаз. – пожимая плечами, пояснила "четвёртая". – Срок установлен для господина. Как звонок даётся для учителя. Обычно ему надоедает наложница за три месяца, и он избавляется от неё, вот почему в договоре указан этот срок. Но некоторые из нас тут сидят годами. Я вот полгода в наложницах, а первая так уже давно его фаворитка. Он даже не раз предлагал ей свободу, но она предпочла остаться здесь, в мире иллюзий. Не станешь же ты соглашаться на это, заведомо зная, что можешь вообще не вернуться в реальный мир?
– Зависит от того, от чего из реальности бежать. Ничего, привыкнешь, "девятка". – махнула рукой "восьмая", активно поглощая завтрак. – Все через это проходят.
– Как ты, "девятка"? – шёпотом спросила меня сидевшая рядом "пятая", рыжеволосая и кареглазая девушка приблизительно моего возраста. – Тяжело пришлось первое испытание? Как ты себя чувствуешь?
Я отставила от себя тарелку с едой подальше и вздохнула, потирая уставшие глаза.
– Чувствую себя "недоХюррем". Это место похоже на гарем султана, но…
– Джинна этот гарем. Злого и коварного. – подхватила "четвёртая", услышав наш тихий разговор. – Это тот самый случай, когда загаданные тобой желания оборачиваются против тебя же самой. Тут как раз так. Пожелаешь что-то, а потом не захочешь вообще ничего. И жить – тоже. Что ты загадала, кстати?
– Чтобы он дочь мою привёз. Ей почти три месяца.
– Зачем? – "четвёртая" нахмурилась. – Чтобы стать его рабыней с детства? Тебе не нужно было этого загадывать. Пусть лучше врозь вам быть, чем рядом, здесь. Вон, у "тройки" тоже есть ребенок, но она не стремится вернуться в реальность. Предпочла остаться тут. Тут все блага для нее, и мужским вниманием не обделена…– Ты слишком много говоришь, "четвертая". – буркнула ей "третья", пепельная блондинка с суровым выражением лица и мужеподобной внешностью.
– И что с того, "тройка"? Что хочу, то и говорю. Тем более, я не злословлю, а значит, не нарушаю дисциплину.
Их обращения друг к другу резали мне слух.
– У вас совсем нет имён даже между собой? Почему вы называете друг друга по номерам?
– Потому что нам присвоены номера, а имена не даны. – отозвалась "седьмая". – Это пункт из договора, который ты подписала вчера. Спасибо тебе, "девятая".
– За