Уолкотт быстро отреагировал:
– Что-то тут жарковато становится. И пить-то невозможно в такую жару…
Фридмен и Уилсон подозрительно посмотрели на него. Потом Фридмен осушил свой стакан и со стуком поставил его на стол.
– Ни в какую жару не откажусь от выпивки.
Джордж перегнулся через стойку.
– Так наливать, мистер? – спросил он Уолкотта.
Уолкотт секунду поколебался, взглянул на пустые стаканы, потом на лица компаньонов, неохотно кивнул. Он положил монету на стойку с таким видом, словно ему было физически больно расставаться с ней, и произнес:
– Мне не надо. Только два.
Пока Джордж наливал спиртное, воцарилось тяжелое молчание. Стало ясно, что это последняя монета Уолкотта, но это мало кого волновало. Они были полны решимости получить от него все, что можно.
Джордж подобрал монету, взглянул на нее, повертел в своих толстых пальцах и щелчком отправил в кассу. Уолкотт со страдальческим выражением на лице следил за каждым движением Джорджа. Он немного повернулся на стуле, чтобы не видеть, как пьют компаньоны, и прикрыл глаза руками.
Через несколько минут от сильного толчка низкие двери салуна распахнулись и вошла девушка. Она нерешительно остановилась в пятне солнечного света у двери, вглядываясь в сумрак помещения, а потом подошла к стойке.
Джордж сказал:
– С добрым утром, мисс Хоган. Как ваш папаша?
– Дайте пинту шотландского, – сказала девушка.
Джордж достал из-под стойки бутылку и поставил перед ней. Она протянула ему банкнот и, пока он набирал сдачу, осматривалась вокруг. Она увидела троих мужчин. Они сидели как манекены, но совершенно точно – наблюдали за ней.
Девушка медленно обвела их взглядом, вздернула голову и отвернулась к стойке.
– Я не могу весь день торчать тут! – воскликнула она. – Нельзя ли побыстрее шевелить обрубками?
Джордж положил деньги на стойку.
– Пожалуйста, мисс Хоган… – начал он.
Она быстро подхватила деньги и бутылку.
– Ладно, все, – сказала она и вышла.
Трое мужчин повернулись на своих стульях, не сводя с нее блестящих, немигающих глаз, когда она проходила мимо. Они следили, как она распахнула качающиеся двери и исчезла на горячей, залитой солнцем улице.
Наступило продолжительное молчание. Потом Фридмен сказал:
– У нее ничегошеньки нет под платьем, заметили?
Уолкотт все еще пялился на дверь, словно надеялся, что девушка вернется. Он нервно вытер руки о шляпу, которую держал на колене.
– На месте Батча я бы ей шкуру спустил, – ответил Уилсон. – Шлюха!
– А у нее есть на что посмотреть, – возразил Джордж. – Другой такой красотки нет в этой дыре, правильно я говорю?
Уолкотт с усилием оторвал взгляд от двери.
– Угу, – согласился он. – Видали, как она вошла? Встала эдак на свету. Все, что есть, – напоказ. Она еще попадет в переделку, помяните мое слово.
Фридмен ухмыльнулся.
– Ничего вы не знаете, – сказал он. – Эту цыпочку не надо учить. Огонь-девица. Я видел ее ночью с одним из крутых парней.
Двое мужчин рывком сдвинули свои стулья и наклонились друг к другу над столом. Джордж посмотрел на них.
Вдруг они понизили голоса, и он не мог расслышать, о чем они говорят. Он помедлил, потом, чувствуя себя исключенным из беседы, отошел к другому концу стойки и начал протирать стаканы. Он правильно решил, что не очень полезно для здоровья болтать о дочери старого Батча Хогана. Старый Батч все еще опасен для простых и не простых смертных.
Неожиданно длинная тень легла на пол салуна, заставив Джорджа резко поднять голову.
Мужчина стоял в дверях, придерживая раскрытые створки руками. Потрепанная, засаленная шляпа, надвинутая на лоб, скрывала глаза незнакомца. Джордж стал разглядывать его. Заношенный пиджак в пятнах, вытертые на коленях брюки и разбитые башмаки. Он машинально протянул руку и накрыл крышкой блюдо с бесплатной закуской.
«Еще один голодранец. Проклятье!» – подумал Джордж, перегнулся через стойку и сплюнул в медную пепельницу. Затем, выразив этим свое отношение к посетителям, выпрямился и продолжил протирать стаканы.
– Меня зовут Диллон, – медленно произнес человек.
Джордж спросил:
– Да? Не слышал. Вам чего?
– Дайте стакан воды.
У Диллона был глубокий, скрежещущий голос.
Враждебным тоном Джордж ответил:
– Воды не подаем.
– А вот мне подадите, – грозно произнес Диллон. – Слышал меня, поганец? Я сказал – воды.
Джордж потянулся под стойку за своей дубинкой, но Диллон внезапно сдвинул шляпу со лба и подался к нему.
– Только ничего не затевать, ясно? – пригрозил он.
Холодные