– Понятно. Но почему не попросил у меня, а решил стибрить, вот что интересно.
Родионов молчал.
– Договоримся так. Ты теперь же эти приборы поставишь на место. Отвертка есть? – Родионов достал из кармана отвертку, показал. – Вот и отверткой запасся – кража со взломом. А головку я тебе подарю, есть у меня отличная головка, сам когда-то думал тестерок сделать, да все руки не доходили. Дам я тебе головку. Работай, Родионов!
7
Игорь Алексеевич Разов, заместитель директора по учебно-воспитательной работе, появился в училище в половине одиннадцатого.
Он стремительно, как привык, преодолел пустой теперь вестибюль главного входа, легко взбежал на третий этаж по широким мраморным ступеням парадной лестницы, на одном дыхании миновал коридор и приемную, кивнув на ходу секретарше и отметив на себе ее ошарашенный взгляд, содержащий неизменное сочувствие всем и вся. Скользнул в кабинет директора, в котором расположился на время его отсутствия по болезни, плотно притворил за собой тяжелую, обитую коричневым дерматином дверь.
И сразу же обмяк, расслабился, почувствовав себя в безопасности, сил осталось только на то, чтобы донести себя до любимого покойного кресла у окна и упасть мешком в податливое, на все согласное его нутро.
Сбитое бегом дыхание скоро унялось, в голове Разова сложились первые сообразные мысли и содержали они непоправимость свершающегося зла. Подавленный очевидностью вины другого человека, себя самого он все еще мыслил непричастным.
…Телефон зазвенел в начале двенадцатого, он только выключил телевизор и заперся в ванной. Он слышал звонок сквозь шум льющейся воды, так поздно могла звонить только теща. Елена сняла трубку, долго молчала, потом заговорила громко и виновато – и тогда он сообразил, что этот звонок по его душу.
Когда же послышались шаги жены, шаркающие, сдержанно-осторожные, он полностью перекрыл воду. Она подошла к двери, ему показалось, что он слышит ее дыхание. Постучала. Его удивило, что она постучала, зачем было стучать, если можно сказать словами. Нет, она уже не могла говорить.
Он приотворил дверь, принял в просвет сначала аппарат, следом трубку и заметил, как горяча ее рука. Подумал было прикрыть дверь, и тогда Елена пошла бы по своим делам, но, еще не донеся трубку к уху, еще не сообразив, что гроза уже над его головой, он еще шире распахнул дверь и увидел глаза жены. Ее глаза не презирали, презрение он еще стерпел бы, ее глаза жалели, так жалеть умела она одна. Отекшее ее лицо жалостливо кривилось.
В трубке бился птичий голосок Светланы. Разов тотчас узнал его, хотя думать о ней забыл, да и нечасто говорили они по телефону. Он слушал, с трудом, сквозь истерику улавливая смысл, тупея от невыносимого давления, копящегося в глубинах его существа с каждым новым словом, и только тупо твердил, отбивая последние мгновения спокойной жизни: «Да, да, да…»
– Можешь меня поздравить, – кричала Светлана и то ли плакала, то ли смеялась.
«Идиот, спутался с истеричкой», – думал Разов, лихорадочно ища опору вне себя. Но ничего, кроме