А был он «крутой»: высокий, красивый, накачанный, с языками, с карате, с приличными «бабками», со льготами всякими, какие до сих пор, даже при полном развале во всей стране, предоставляло своим сотрудникам КГБ, ну, то есть ФСБ, конечно. Перед ним любая должна была ложиться по первому требованию. А ему любую не хотелось. Даже раньше не хотелось, а теперь… Теперь он умер. Любовь – это смерть. Для всех, кроме нее.
Он напрочь потерял аппетит (фу, как тривиально!), он плохо спал по ночам (Боже, еще банальнее!), он ходил по улицам со счастливой, глупой улыбкой. Он читал о таком в книжках лет шесть или восемь назад и даже тогда чуть-чуть подсмеивался над влюбленными героями и не верил, что так бывает на самом деле, и точно знал, что с ним будет не так. А теперь ходил по Москве и благодарил Бога, в которого не верил никогда раньше, за то, что Он даровал ему, недостойному, эту любовь.
Словом, в итоге он добился своего. Маша – так звали прекрасную незнакомку – стала замечать Ивана. Чуть позже – разговаривать с ним, потом – приходить на свидания. И они бродили вместе по улицам. И он не кидался к ней, охваченный нетерпеливой мужской грубостью, которую некоторые почему-то считают большим достоинством, он наслаждался тем, что имел, тем, что она уже отмеряла ему щедрою мерой – возможностью подолгу смотреть в ее глаза, правом слышать ее голос и рассказывать ей о себе, и узнавать много нового о ней. Это было прекрасно. Это было восхитительно!
А когда впервые он прикоснулся к ее руке без перчатки, был тихий взрыв, он даже не представлял, что у людей бывают такие волшебные руки. А собственно, разве Маша – просто человек? Нет, конечно! Она – богиня.
Они стали ходить под руку, он подолгу держал ее ладонь в своей и ощущал с неземным восторгом, как растворяется в огромном, могучем потоке тепла, потому что вечность и космос, завихряясь мириадами маленьких галактик, текли через их сомкнутые в холодном весеннем воздухе руки. Потом он научился обнимать ее, поначалу за плечи, чуть позже – за талию, и наконец однажды прижал ее к себе всю. В тот же вечер они поцеловались. Он думал, что сойдет с ума от счастья.
Они шли к его приятелю в гости маленьким сквериком на Садовом кольце возле Бронной. Было уже темно и пусто-пусто. Он вел ее за руку по низкому узенькому заборчику, и Маша ставила ноги в линию, как балерина. Так любят играть только дети и влюбленные. А потом заборчик кончился, и она прыгнула ему в объятия, раскрыв губы навстречу. Он задохнулся.
До квартиры приятеля они добирались долго, очень долго. Было не меньше восьми остановок в пути, а в подъезде они просто набросились друг на друга, и в лифте – тоже. Приятель решил, как он потом признавался, что оба они были изрядно пьяные. Что он мог