6. Черное вино из Мерва
Запахи еды, начавшие тем ясным утром выползать струйками из-за длинных серых стен за кривыми стволами старых деревьев, не очень трезвый Сангак комментировал вслух:
– Вот там – давно надоевшие, плавающие в кипящем масле блины с мелко нарезанным луком… А вот тут кто-то делает очередную кашу в котле, который следовало бы получше вымыть. Вы не представляете, хозяин, как меняется вкус еды просто от того, чистые котлы и сковородки или не очень. Но в этой стране, какие бы ни были тут сковородки, пища просто тоскливая. Блины, каши, жирная дрянь в котлах, что-то сырое и нарезанное… Поэты и художники тут есть. Но где хорошие повара? Где сложные ароматы и острота?
Копыта наших лошадей вяло цокали по неширокой улице между западными кварталами Юнхэ и Юнпин, недалеко от первого из перерезавших столицу с севера на юг каналов.
Было время экзаменов, и кварталы эти, где по большей части сдавались дома, кишели провинциальными юношами, мечтающими написать блестящее сочинение и получить шапку чиновника, а с ней и назначение в какой-нибудь уезд. Этих претендентов на иную, высшую, жизнь было видно по нестоличному цвету лица, невинно расширенным глазам, по слишком хорошей для обычной утренней прогулки одежде. И по тому вниманию, которое оказывали им женщины.
В этом сезоне стало очень модно запускать по еще свежей листве, по крышам и по растерянным лицам провинциальных юношей проказливо дрожащие солнечные зайчики с помощью маленьких овальных зеркал с ручкой, которые, в дополнение к вееру, украшали грудь или пояс чанъаньских красавиц. Много якобы невинных уличных знакомств начиналось с этих пятнышек ослепительного света. А далее… заполучить в свои сети экзаменующегося и вытянуть из него все выданные отцом деньги – это было чем-то вроде сезонной охоты для множества столичных гетер и женщин, менее очевидно относящихся к этой почетной профессии.
«Прическа как облака, брови как побеги ивы, рот с ароматом сандала, пальцы нежные, как батист, грудь белая, как сливки, соски – как лиловые виноградины», – пишет о себе великая куртизанка Чжао Луаньхуань: неплохо, но и недешево. Миллион монет – сумма, доступная, может быть, только сыну губернатора целой провинции, – вот сколько стоило завоевать такую женщину надолго и всерьез. Тысяча шестьсот монет за ночь, с поклоном переданные «приемной матери», – цена для женщины классом пониже. И тоже не маленькая для столицы, где, впрочем, ничто не было слишком дорого в славный век Светлого императора.
А мне мое счастье досталось бесплатно – упало с неба. Пришло маленькими шажками под руку со скучной и откровенно жадной до удовольствий женщиной по имени Лю.
И кто все-таки она, актриса по имени Юй Хуань, к которой с почтением относится придворная дама Лю? То есть, может быть, она и актриса – даже наверняка актриса, фамилия ее, может быть, и в самом деле Юй – но с такой красотой