– Ну, что я говорил? – выпалил Шенкер. – Но тебе бояться нечего – они же целятся в нормальных журналистов!
Лайла приоткрыла рот, чтобы парировать этот выпад очередной колкостью, однако, решив не тратить попусту время и энергию, продемонстрировала Шенкеру неприличный жест и стала протискиваться сквозь толпу репортеров ближе к месту действия. Здесь царило подлинное безумие: корреспондент Си-эн-эн Джеральд Кессел с микрофоном в руке, пытаясь попасть в поле зрения камеры, отчаянно крутился на узеньком пятачке; слева израильские пограничники теснили палестинских манифестантов в глубь улицы, давя на них металлическими ограждениями. С каждой минутой гул толпы становился все громче и громче. Полиция приготовила канистры со слезоточивым газом, протестующие ответили градом бутылок.
Простояв некоторое время неподвижно и глядя по сторонам, чтобы сосредоточиться и сориентироваться в этом море хаоса, Лайла скинула с плеча фотоаппарат и принялась щелкать, снимая все, что казалось ей сколько-нибудь приметным: наскоро нарисованные аэрозолем меноры по обе стороны входной двери – обязательный атрибут «Воинов Давида»; израильский флаг, распростертый перед зданием; солдат на крышах близлежащих домов, призванных, по всей вероятности, чтобы воспрепятствовать возможной атаке местных жителей. Она собиралась сфотографировать сторонников захвативших дом экстремистов, когда почувствовала, как толпа стала резко сжиматься и тянуть вперед.
Дверь захваченного дома распахнулась. На мгновение все затихли в ожидании, и на пороге возникла приземистая фигура Баруха Хар-Зиона, за которым следовал стриженный «под ежик» телохранитель Ави Штейнер. Сторонники оккупантов встретили их ликующими возгласами и пением «Хатикавы» – национального гимна Израиля. В свою очередь, палестинцы и пацифисты, отогнанные к этому времени настолько далеко, что с трудом могли разобрать происходящее у дома, навалились на ограждения и завели свою песню – «Родина моя, родина моя». Штейнер грубо расталкивал скучившихся журналистов, пытаясь освободить пространство для своего командира. Непрестанно сверкали яркие, словно молния, вспышки фотоаппаратов.
Хар-Зион на мгновение остановил взгляд на Лайле и высокомерно прошел дальше. Он не реагировал на сыпавшиеся со всех сторон вопросы; лишь легкая нагловатая улыбка, проступившая на краях губ, свидетельствовала о его удовлетворении происходящим. Едва он поднял правую руку, требуя тишины, как вопросы прекратились и десятки рук с диктофонами вытянулись вокруг его головы. Лайла вскинула фотоаппарат на плечо и достала блокнот.
– Древняя иудейская пословица гласит, – произнес хриплым, басистым голосом Хар-Зион, – «Хамечадеш бетув бехол йом тамид ма’асех берешит» – «Бог творит мир каждый день сызнова». Вчера эта земля была в руках наших врагов. Сегодня она по праву вернулась своему законному владельцу