– Нет. Только не надо быть таким снисходительным.
Что, черт возьми, она имеет в виду?
– Я не был снисходительным.
– Ах, Маркус, ради Бога. Ты всегда ведешь себя снисходительно.
– Выражайся яснее, – резко потребовал он.
Она смотрела на него так, словно думала, что он ее дурачит.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
– Напротив, я абсолютно не понимаю, о чем ты говоришь.
Она фыркнула и поднялась с земли.
– Ты всегда взираешь на людей вот так.
Она скорчила такую чудовищную гримасу, что и описать невозможно.
– Если я когда-нибудь буду выглядеть так, – сухо сказал он, – подчеркиваю, в точности так, разрешаю тебе пристрелить меня.
– Вот, – торжествующим тоном заявила она. – Оно самое.
Уж не на разных ли языках они разговаривают?
– Что «оно»?
– То! О чем ты говорил.
Он скрестил руки на груди, оставляя за собой право молчать, покуда она не начнет изъясняться более или менее членораздельно.
– Весь прошлый сезон при виде меня ты демонстрировал откровенное неодобрение.
– Уверяю тебя, ты глубоко заблуждаешься.
Вольно ж ей было принимать на свой счет неодобрение, относившееся отнюдь не к ней, а к ее малоприемлемым кавалерам.
Она сердито сдвинула брови и, казалось, мысленно взвешивала, можно ли считать его извинения удовлетворительными. Хотя на самом деле он и не думал извиняться.
– Могу ли я быть чем-нибудь полезен тебе? – спросил он, тщательно подбирая слова.
– Нет, – отрезала она и только потом прибавила: – Спасибо.
Он устало вздохнул. Должно быть, настало время сменить тактику.
– Гонория, твой отец скончался. Брат, насколько мы можем судить, находится где-то в Италии. А твоя мать желает переселиться в Бат.
– К чему ты ведешь? – воинственно поинтересовалась она.
– Ты одна в целом мире, – столь же агрессивно отозвался он, силясь припомнить, кто и когда в последний раз осмеливался говорить с ним в таком тоне. – Или почти одна.
– У меня есть сестры, – запротестовала она.
– Разве кто-то из них выразил желание опекать тебя?
– Разумеется, нет. Им известно, что я живу с мамой.
– Которая хочет переехать в Бат, – напомнил он.
– Я не одна, – горячо возразила Гонория, и он испугался, что она сейчас заплачет. Однако даже если ее душили слезы, она проглотила их и гневно продолжила: – У меня множество кузин и кузенов. Множество. И четыре сестры, каждая из которых с радостью примет меня, если в этом возникнет необходимость.
– Гонория…
– И пусть мы не знаем, где именно находится мой брат, тем не менее он у меня есть. Я не нуждаюсь… – Она запнулась и моргнула, словно изумляясь тому, что собиралась произнести. Но все-таки произнесла: – Я не нуждаюсь в тебе.
Воцарилась гнетущая тишина. Маркус не думал о том, сколько раз в Уиппл-Хилле сидел за столом рядом с Гонорией. И о домашних спектаклях, где ему всегда