Одна из самых острых разновидностей иронии, содержащей едкую и язвительную насмешку, которая выражает крайнее недовольство, даже негодование, смешанное с желчью, с античных времен получила особое название – сарказм (от греч. sai’Kasmos – рвущий, растерзывающий мясо).
В традиционных поэтиках и риториках сарказм понимался как высшая степень иронии. В русской поэзии этот стилистический прием использовался достаточно широко. Сарказм нередко сопровождается откровенными и резкими прямыми негативными оценками. Таковы, например, саркастические тропы во многих эпиграммах П.А. Вяземского:
Вот враль! Подобного ему не знаю чуда!
Врет словом, врет пером; не объясните ль вы.
Откуда он берет всю эту дрянь? – Откуда?
Да все из головы.
Или:
Природы странною игрой
В нем двух начал раздор открытый;
Как может быть он человек пустой
И вместе с тем дурак набитый?
Резкая инвектива здесь скрашивается остроумной антитезой: человек пустой – дурак набитый. О Вяземском критики писали как о поэте, которому принадлежит заслуга «заострения» русской стихотворной эпиграммы. Роль таких тропов, как ирония и сарказм, в его эпиграммах, конечно, была велика.
Наконец, третий троп из этого ряда, обозначающий более смягченную забавную, по возможности, веселую шутку с оттенком иронии, но без критического налета, называется хариентизмом.
Такова, например, шутливая басня Козьмы Пруткова «Петух, молоко и читатель»:
Однажды нес пастух куда-то молоко.
Но так ужасно далеко,
Что уж назад не возвращался.
Читатель! Он тебе не попадался?
Трудно удержаться, чтобы не привести еще одну задорную эпиграмму Козьмы Пруткова для иллюстрации хариентизма:
Мне в размышлении глубоком
Сказал однажды Лизимах[113]:
«Что зрячий зрит здоровым оком,
Слепой не видит и в очках».
Без оттенка насмешливости, но с тем же значением контраста и элемента противоположности используются два других тропа: катахреза и оксюморон. Катахреза (греч. Katachresis – неправильное, противоречивое употребление слов). Этот троп обстоятельно определен в риторике И.С. Рижского: «Когда содержащиеся под обоими значениями вещи будут в одном чем-нибудь между собой сходны, а в рассуждении других свойств нередко противны, по крайней мере разнообразны… В нем отважное сравнение противных, нежели сходных между собою вещей поражает внимание, и посему он употреблен более у стихотворцев»[114]. Обычно в русских риториках приводили пример из риторики Ломоносова:
Там