Уснула Соня без лишних мечтаний, ибо была очень утомлена впечатлениями истекшей недели – особенно вынужденным «сухим законом» и тем, что покурить перед сном можно было только спустившись в подземный гараж гостиницы. А это уже, согласитесь, не тот кайф. Но всё же. Потому во время суетливых затяжек в подвально-пижамной атмосфере она даже допустила несколько нескромных мыслишек о мужчинах, и мужчинах-индейцах в частности – куда ж без этого. Но под презрительными взглядами попутчиков в лифте по дороге обратно в номер, под их нарочито-задерживаемое дыхание вся эта альковная мишура растаяла без следа…
Джош был пунктуален. Посадил Соню в машину, и они поехали прочь из гостиницы.
Минут через сорок машина остановилась у скромного двухэтажного особнячка, окружённого небольшим чистеньким ухоженным участком. Всё было такое игрушечно-кукольно-пластиковое – хорошо знакомое по «родным» американским фильмам.
Джош представил своего друга Майкла. Тот был не менее красив. Но его красота была более привычной, что ли, европейской. Или скорее русской (для тех, кто помнит фильмы Александра Роу, – он был похож на актёра, который всегда играл главного героя – богатыря ли, Иванушку ли, царевича ли, – но всегда героя). Правда, он слегка «испортил» впечатление, открыв рот и весьма бегло заговорив на русском языке. Да с таким ужасающим акцентом, что, видимо, на секунду у Сони перекосило лицо, и… все расхохотались. Соня извинилась и на своём очень медленном английском сказала Майклу, что восхищена и на самом деле мечтает хоть когда-нибудь говорить на его родном языке так же шустро, как он балаболит на её родной речи.
Подъехал Джим. Из машины выскочил огромный, явно вымытый шампунем пёс и на всех парах понёсся к дому. Сначала он прыгнул на Джоша, облобызав в лицо, уши и даже слегка укусив за нос. Потом настиг Майкла, пытавшегося скрыться за кустом, и повторил всю процедуру. А затем с доброжелательным достоинством подошёл к Соне. Ей-богу, если бы собаки говорили, можно было бы услышать что-то