Я спросил тихонько:
– Что это у тебя?
Она прошептала:
– Мама сказала, это фея… Раньше их много было, так говорят, теперь совсем-совсем мало.
– Может, – предположил я, – она есть хочет?.. Видишь, выпрашивает…
Она прошептала, не отводя зачарованного взгляда от танцующего существа:
– Не знаю… А что они едят?
– По идее, – сказал я, – нектар и пыльцу, как и все насекомые. Или колибри. Неси на кухню.
– Далеко, – ответила она тихонько. – Улетит…
– Тогда к себе, – сказал я. – Это твоя комната?
– Моя…
Я тихонько отворил дверь, она осторожно перешагнула порог и вошла. Я быстро, пока она не смотрит, сотворил сладкого сиропа, добавил туда для закраски и аромата несколько капель ягодного сока.
Девочка подошла к столу, ее глаза широко распахнулись. Фея, увидев лакомство, выпорхнула из ее ладоней и, усевшись на край блюдца, встала на четвереньки и припала хорошенькой мордочкой к сладкому напитку.
К счастью, достаточно крупненькая, поверхностное натяжение не удержит в плену, но пленка сиропа начала приподниматься по рожице к ушам, и она отрывалась от лакомства и суетливо вытирала лапками, как муха, мордочку, а потом снова пила, и я видел, как наполняется ее брюшко.
Малышка наблюдала зачарованно, даже не спросила, откуда в ее комнате это блюдце, дети не задаются такими вопросами, только хлопала длинными темными, как у мамы, ресницами и смотрела, стараясь не дышать, чтобы не спугнуть волшебное существо.
Фея наконец оторвалась от лакомства, села на край блюдца и долго чистилась, в нашу сторону поглядывала уже не столько испуганно, сколько с явным интересом.
Я тихонько обнял девочку, она доверчиво прижалась ко мне и шепнула тихо-тихо:
– Мама говорит, они теперь только к детям прилетают…
– Странные здесь дети, – ответил я тихонько. – Даже не обрывают мухам и бабочкам крылышки, а паукам лапки?
Она сказала так же тихо:
– Другие обрывают…
Я вздохнул с облегчением:
– Ну, тогда все в порядке. А то уж подумал, мир перевернулся.
Фея закончила приводить себя в порядок, как муха, после чего поправила волосы уже чисто по-женски. Мордочка у нее хорошенькая, даже предельно изящная, чересчур кукольно красивая, женщины за такую отдали бы все, что у них есть, да и дивная фигурка выточена так умело, что только при почти полном отсутствии гравитации можно жить с такой талией и такими вот, что никогда не отвиснут.
Девочка вздрогнула и широко распахнула глаза, когда фея открыла ротик и что-то пропищала.
Я сказал ей шепотом:
– Я что-то тугой стал на ухо, скоро оглохну, как Бетховен. Кричи громче.
Она пропищала снова,