Майор прицелился в его центр и спустил курок. Через мгновение, когда рассеялось облако взметнувшейся пыли, Локос увидел, что от бетонного блока остался только арматурный каркас. В него вцепились руки арбалетчицы. Вот только сама она уже была мертва – сквозь огромную дыру в груди можно было разглядеть стоявший позади парковочный автомат. Арбалет сиротливо валялся в пыли, остекленевшие глаза смотрели в никуда, только вцепившаяся в коричневые прутья стальная перчатка блестела на солнце так же жизнерадостно.
Виктор перевел прицел на тело темнокожей и увидел, как из ее пор выходит газ и на глазах превращается в черный дым. Через мгновение тело полностью исчезло в спрессованном черном тумане, а когда тот, увлекаемый порывом ветра, отлетел в сторону, на щебне не осталось ни тела, ни крови. Локос еще минуту пытался отыскать черное облако, но его и след простыл.
Майор подобрал с парапета винтовку, скатился вниз и прислонился спиной к стене. Его доспехи сил Федерации по-прежнему оставались белы, без единого пятнышка грязи, но, к сожалению, того же нельзя было сказать о душе. Он защищал свою Родину, свой мир, изо всех сил мстил захватчикам, но одновременно с этим убивал существ… к которым испытывал тягу… непреодолимое влечение. Иногда к нему приходила странная мысль, что последние три дня он воюет с совершенством. Могущественным, непостижимым, стоящим на ступень выше него.
– Майор Локос! – пробился в сознание голос. Его вызывали уже долгое время.
– Это Локос, докладывайте, ефрейтор, – сказал он, включив микрофон.
– Воздух, сэр.
– Что там? – несколько удивленно поинтересовался Виктор.
– Посмотрите сами, сэр.
Майор поднял голову, и мгновенное раздражение, которое он испытал по отношению к вчерашнему рекруту, как рукой сняло. На фоне словно бы навечно застывшего заката образовалось желтое зарево. Черная точка, генерирующая потоки желто-красного огня, быстро разрасталась, наполняя небо все новыми оттенками бушующего зарева. Сначала Локосу показалось, что это метеорит, но постепенно стали проявляться детали, и визор различил раскаленный корпус приземляющегося фрегата. На глаз Виктора, машина приземлялась слишком быстро, хотя майор не был в этом уверен. Тормозные двигатели работали на полную мощность, но почему-то тянувшийся за фрегатом хвост не становился менее длинным…
Гул нарастал с каждой секундой, и, когда звуки, производимые колебаниями воздуха, сделались нестерпимыми, боевой доспех сам выключил аудиосенсоры, чтобы сберечь барабанные перепонки оператора. Через короткий отрезок