Старик крякнул. Старик сглотнул. Старик вздохнул.
– Вы хотите забрать у города пушки, солдат, припасы и деньги… – печально произнес нидербуржец. – Но что будет с нами, если поход вашей светлости не увенчается успехом?
Бюргер выдержал небольшую паузу и, не дождавшись от помрачневшего пфальцграфа ответа, торопливо продолжил:
– Я вовсе не предрекаю неминуемого поражения вашей светлости. Я лишь теоретически – только теоретически – предполагаю худшее. Если ваше войско вдруг будет разбито, тогда наш несчастный город окажется совершенно беззащитным перед оберландским маркграфом.
Дипольд подумал, что этот скользкий и упрямый старикан чем-то неуловимо напоминает ему отца. И от того, наверное, так бесит.
– В первую очередь оберландцы придут сюда, – из-за стекляшек глаза переговорщика казались особенно большими и испуганными. – Придут с мечом, огнем, со своими механическими рыцарями и горящими жаждой мести сердцами. Вы же знаете, нидербуржские земли вплотную прилегают к границам Верхней Марки и…
Пфальцграф не дал ему договорить. В сердцах звякнул одной латной перчаткой о другую.
– Именно поэтому я и прошу… – Дипольд поморщился. Просить у этих?! Нет, тут впору требовать. А лучше забирать силой. Ладно, пусть пока… – прошу вашей помощи.
Пауза. Судорожный вздох.
– Я все же осмелюсь предложить вашей светлости отказаться от похода в Оберландмарку, – старик дрожал, но говорил. Говорил то, что говорил… – Это крайне опасное предприятие. И к тому же даже при благоприятном исходе реальная выгода задуманной вами кампании может и не окупить всех вложенных…
– Молчать! – взревел Дипольд, вновь перебивая вовсе уж зарвавшегося бюргера.
Тот дернулся, будто напоровшись на пику. Вздрогнули и прочие члены совета.
Да, этот старик напоминал Дипольду отца, но, Слава Богу, с ним можно разговаривать иначе, чем с могущественным родителем.
– Конечно, мы готовы обсудить цену, – неожиданно вставил нидербуржец.
Цену? Какую цену?! Что за чушь?! Дипольд в недоумении уставился на собеседника. Дань? Откупные? За что? За то, чтобы его армия не переступала границы с заклятым врагом Нидербурга? Чтобы повернула назад? Этого пфальцграф взять в толк не мог. Это было как там, в маркграфской темнице, где узники-смертники отказывались бежать из собственных клеток.
– Если за плату, достойную вашей светлости, вы соизволите покинуть город… – понизив голос так, чтобы никто, кроме Дипольда, не мог услышать сказанного, продолжал старик.
– Да как ты смеешь, торгаш?! – злобно прошипел в ответ пфальцграф.
Под его гневным взглядом нидербургский переговорщик ссутулился, съежился, вжал голову в плечи. Однако не умолк.
– Прошу простить меня,