– Показывай, что там у тебя, – потребовала Ба.
– Не буду! – прогудела Манька и сильнее зарылась лицом в подушку.
– Не зарывайся в подушку, дышать нечем, задохнешься!
– Ну и пусть!
– Сама напросилась! – Дядя Миша вцепился в пятки дочери и принялся их немилосердно щекотать. Манька взвизгнула, выгнулась дугой и выпустила подушку. Ба молниеносно выдернула подушку и одеяло. Зарываться лицом теперь было категорически не во что! Манька засопела, повздыхала, полежала еще какое-то время попой торчком, потом резко села и убрала ладошки с лица.
– Вот!
– Гхмптху, – громко сглотнули дядя Миша с Ба.
– Это я просто нарисовала, не пугайтесь, – успокаивающе замахала руками Маня.
– Как это не пугаться? – Ба наклонилась к внучке, чтобы внимательнее рассмотреть ей лицо. – Что ты с собой сделала, горе луковое?
Горе луковое виновато топорщилось в ответ густонакрашенными смоляными щеками.
– Я себе бороду нарисовала. Как у Дарвина. Фломастером.
– Чем???
– Фломастером. Черным. Чтобы быть похожей на капитана королевского флота. Ну чего вы так на меня смотрите?
Манька не зря беспокоилась. Папа с бабушкой глядели как два каменных изваяния. И если папа хотя бы иногда вздыхал и беспомощно моргал, то Ба совсем не двигалась. Она так и стояла, согнувшись пополам, прижимая к груди подушку с одеялом. Потом, спустя сотню лет, она моргнула, повернулась к сыну и, глядя ему куда-то в пупок, сдавленно простонала:
– Спину свело.
– Чего? – испугался дядя Миша.
– Спину, говорю, свело! – пророкотала Ба. – Сделай что-нибудь!
– Маня, принеси из аптечки тигровую мазь, – встрепенулся дядя Миша.
Пока Манюня летела на кухню за мазью, он помогал Ба улечься в кровать.
– Да что же это такое! – охала Ба, тщетно пытаясь растянуть хотя бы в тупой угол свое скрюченное буквой Г тело. – Что за напасть такая?
– Мария, – перевесился через перила лестницы дядя Миша, – нашла?
– Нет, – крикнула Манька, – в аптечке только бутадионовая мазь!
– Тигровую я в прошлый свой приступ извела, – простонала Ба.
– Могу сбегать к тете Вале, – предложила Маня.
– Одна нога там, другая тут, – крикнул дядя Миша.
Маня накинула на пижаму пальто, надела сапоги и выскочила из дому. Пока она бегала к соседям, дядя Миша принес с верхней полки антресолей специальную шаль из козьего меха. Эта шаль была неизменным спутником Ба во всех ее радикулитных делах. Ба пришила к одному концу шали пуговицу, а к другому – петлю, и в нелегкие дни, когда спину скрючивал приступ, обматывалась ею и торжественно застегивала на животе.
Когда дядя Миша примчался с шалью, Ба лежала на боку и мелко всхлипывала.
– Мам,