Окончательно погружаюсь в воспоминания, вполуха потребляя истории обитателей кукольных особняков.
А потом так же отрешённо участвую в семейном обеде, незаметно скармливая оккупировавшему мои колени Франческо креветки из салата. Просыпаюсь только от вопроса:
– Ваня, это правда, что ваше командование объявило войну расе двадцать шесть?
– Боже мой, Женя, нет! О расе просто особо ничего не известно.
– Говорят, они могут быть носителями просветления, новой философии. Примиряющей, объединяющей Вселенную, открывающей глаза! Борьба бессмысленна, оружие против них бесполезно. Что ты думаешь, Ваня? Ты встречался с расой?
– Не встречался. Бредятина! Кто хоть говорит это всё?
– Девочки из нашего… клуба по интересам.
– Хых… ну хорошо хоть не мальчики…
Стивен осаживает меня нервным предупреждающим жестом.
После трапезы мы покоряем ближайшие к побережью воды на его забавном катерке. Ребёнку (а значит, к счастью, и Жене, потому что услугами няни они пользуются только в крайних случаях) опять нельзя участвовать: вроде как в ноябре ближе к вечеру морской воздух имеет какие-то недопустимые для детей характеристики…
Есть ли у Стивена топовая яхта из каталога, реклама которой проецируется повсюду в местном аэропорту, я не в курсе и спрашивать не хочу… Достаточно и того, что он понимает: мне это неинтересно.
А я понимаю, что ему не особенно интересен шурин, не имеющий никакого отношения к среде, в которой он фактически существует. Поэтому мы перекидываемся немногословными репликами о Петербурге – городе, где он бывает довольно часто по каким-то своим связанным с высоким искусством делам.
– I wish to be in your place sometimes, – в какой-то момент ошарашивает Стивен, нерешительно улыбаясь.
– What’s that? To be born in Peterburg? – пытаюсь связать с остальным разговором.
– To spend few years in space, – усмехается он.
– It’s hard to get a decent sleep over there! – не теряю надежды отшутиться.
– I’ve got enough sleep, enough for a lifetime.
Ясно… Но не я же тебя заставлял… Догадливо трясу головой, транслируя согласие, но развивать тему не рвусь.
А когда под вечер мы возвращаемся в коттедж, я, утомившись и почти растеряв запал неприязни к этому несчастному визиту вежливости, начинаю уже верить, что сестра с горем пополам смирилась с фактом моего реального существования, но всё-таки получаю Разговор – очередной из сотен, от большинства которых я смотался уже на третьей фразе:
– Ваня, ты не думал