На вопросительное молчание за спиной я профилактически сообщаю:
– Ты выбесил меня до предела, Том!
Но это не помогает, потому что удаляющихся шагов я как-то не слышу, зато получаю очередной вопрос:
– Понятно. И… что ты делаешь?
– Подарок тебе выбираю.
– Знаешь ли, не так-то просто понимать насмешки на чужом языке…
– Я серьёзно. Ты видел свой страховочный ремень? Это самоубийство.
– Ох… спасибо… – Том вроде бы издаёт смешок, – я ведь тоже… для проверки своего принтера… отправил на печать кое-что для тебя… Ой, зачем?! Не смотри! Неинтересно же будет.
Но я уже лезу в текущие процессы на корабле и загружаю активный шаблон.
Это оказываются механические часы. В винтажном стиле. На широком тёмно-коричневом ремне. Почти точно такие же были у меня несколько лет назад, рассыпались от удара после той неудачной тренировки, повстречавшись с жёстким элементом крепежа, которого вообще не должно было в третьем зале быть… Конечно, Том заметил их на единственном визуализированном фото у меня в каюте: мы с Риткой и Алексом, улыбаясь до ушей, стоим прямо на краю недостроенного верхнего яруса той самой башни, угодившей потом в лапы фотошоперов. Позади нас вызывающе синее июльское небо, слепящие солнечными бликами окна соседних высоток, а часы на моей руке, которой я мёртвой хваткой прижимаю к себе Ритку, показывают полдень… Алекс говорит, то фото – единственное, где мне не удалось скрыть страх высоты… А я думаю, его толком никогда не удаётся скрывать. Но удаётся заставить других считать, что это совсем не проблема.
– Они же… нравились тебе? – выдёргивает из анабиоза Том.
– Да. Их Рита подарила. Разбил случайно, и как-то уже сам не стал себе делать новые… И так вечно увешаюсь всякими инструментами… Но мне нравятся такие часы, спасибо! К тому же это безумно дорогой шаблон…
– У меня тоже был один близкий друг… – перестаёт подпирать стену и садится в одно из кресел из моей каюты, которые я забыл загнать обратно.
Он не продолжает, а я не знаю, что сказать. И зачем-то именно сейчас задаю вопрос совсем о другом:
– Том… Как выглядит раса двадцать шесть?
– Откуда, по-твоему, я могу знать?
– Ты постоянно врёшь, не пытаясь даже контролировать свою мимику, хотя понимаешь, что я проходил спецподготовку.
– Ты всё равно знаешь, любое слово может оказаться ложью, чего ради мне контролировать свою мимику? – он не раздражается, не смущается и не злится.
– А если ты – из расы двадцать шесть?
– Ваня, я – не из расы двадцать шесть, – придвинувшись почти вплотную, с расстановкой выговаривает он. – Я уже отмечал, тебя заело на фантастических возможностях. Доверил мне ваше оружие, а сейчас задаёшь такие вопросы?
– А какая