Она вытащила из сумочки и положила на стол предмет, похожий на большую сплюснутую авторучку с желтым дисплеем посередине. Радченко повертел сканер в руках и сунул его во внутренний карман пиджака.
Дверь открыл незнакомый человек в черной рубахе с закатанными по локоть рукавами.
– Ты что ли Павел? – спросил он.
Грач, робея, кивнул. Человек поманил гостя желтым от табака пальцем, мол, заходи. Закрыл дверь на все замки, накинул цепочку и пошел вперед по длинному коридору. Павел оказался в просторной комнате и застыл на пороге, вдыхая запах пыли, табачного дыма и какой-то отвратительной кислятины, будто по полу разлили огуречный рассол.
Он дождался, когда глаза привыкнут к полумраку и осмотрелся. Комната обставлена мебелью, вышедшей из моды лет двадцать назад. Окна занавешены, брат задергивал шторы даже днем. Под потолком горела запыленная люстра. В углу светился экран телевизора, что-то бормотал диктор. В другом углу на диване беспокойно ворочался во сне бородатый мужчина.
Брат сидел перед окном за низким столиком и пил кофе.
– Садись, – сказал он вместо приветствия.
Грач обвел комнату глазами, прикидывая, где бы приземлиться. То ли на диван, где спит тот мужик, то ли на табуретку, что стоит возле телевизора. Но тут появился тот мужик, что открывал дверь, он поставил посередине комнаты стул и молча вышел. Павел, стараясь держаться свободно, скинул кепку, повесил плащ на спинку стула.
– Скажи мне такую вещь: я когда-нибудь причинял тебе неприятности? – без предисловий начал Игорь. – Ну, если забыть тот детский эпизод, когда я позаимствовал у тебя копилку с мелочью.
– Нет, конечно, нет, – Павел почувствовал, как начинает дергаться веко правого глаза. – Ничего такого не было.
– А почему ты занимаешься кидаловым?
Павел подумал, что брат, прошедший тюрьмы и лагеря, всегда вежлив. Он избегает крепких выражений, употребляет ругательные или блатные словечки лишь в минуты крайнего душевного раздражения.
– О чем ты? Я не понимаю.
– Хорошо, я объясню, – Игорь взял с журнального столика зажигалку и протер ее кусочком замши, который всегда носил с собой. – Только скажи мне такую штуку. После смерти отца, остались кое-какие деньги, осталась его квартира, его дача, машина «ауди». Но я не взял себе ничего. Ни копейки, ни рубля. В пятикомнатной квартире отца, я думаю, тебе не очень тесно. И дача немаленькая. И деньги не стали для тебя лишним бременем. Я ничего не требовал взамен, не ставил никаких условий. Так?
– Совершенно верно, – Павел шмыгнул носом. – Спасибо тебе. Господи, от всей души…
– Последнее время я интересовался дневником отца, – продолжил Игорь. – Потому что подозревал, что он не сгорел. И может попасть в чужие руки. А я этого не хочу. Такая мелочь… Какая-то жалкая тетрадка с никчемными записями.