– Спокойно, битва давно закончилась, а экспонаты от тебя не убегут, – безмятежно ответствовал Ильясов. Но на Никиту сарказм уже не действовал: оказавшись в непосредственной близости от вожделенного музея, Малиновский начисто растерял чувство юмора и был одержим единственным желанием: добраться до экспозиции.
Они и добрались.
Ольга и Женя, до той поры весело перебрасывавшиеся шутками, притихли. Здесь царила особенная тишина, в которой не чувствовалось безмятежности. Посетителей, несмотря на то что на календаре было пятое июня, в «Мемориале» оказалось немного; а может, они просто рассредоточились по обширной территории.
Ольга опасалась, что Никита будет непрерывно объяснять что-то, сыпать датами и именами, однако Малиновский не произносил ни слова. Он переходил от экспоната к экспонату, от витрины к витрине, и губы его были плотно сжаты. И через некоторое время Ольге подумалось, что она чувствует то же, что и он: отголоски давнего ужаса войны.
Конечно, и сейчас на земле стреляют, в горячих точках непрерывно кого-то убивают, уровень преступности высокий, и у великих держав есть заветные чемоданчики с кнопками, нажатие которых приведет к атомной войне, но... Но та война, Мировая, с окончания которой прошло уже больше шестидесяти лет, – та война все равно кажется страшней. И хотя ее непосредственных свидетелей осталось совсем мало, похоже, та война въелась в генетическую память.
Иначе чем объяснить, что при виде улыбающихся солдатских лиц, при виде марширующих фашистов и свастики продирает дрожь? Как объяснить, что даже самые простые и вроде бы не страшные фильмы о войне до сих пор смотрятся так, будто стоишь на краю колодца и должна туда прыгнуть? Недавно по телевизору показывали «В бой идут одни «старики» – и вроде бы нет там ничего из тех штучек, которыми режиссеры и мастера по спецэффектам пугают впечатлительную публику. Никто никого не жует с чавканьем, призраки не протягивают холодные руки, континенты не уходят под воду. Даже масштабных боев, в сущности, нет. Просто... кто-то не вернулся. «Махнул не глядя». Песня про смуглянку. Ольга ревела в три ручья, но оторваться не могла, хотя было жутко.
Жутко оттого, что люди могут такое делать с другими людьми. Оттого, что безвременная смерть становится привычным фактом, а жизнь – просто средством, позволяющим тебе драться за себя и других. Оттого, что на войну идут практически дети, еще не успевшие узнать, как огромен и прекрасен мир. Иногда им достается капелька любви, пронзительно-острой и словно бы нереальной на фоне смерти; а иногда не достается.
И после окончания Второй мировой случалось немало жути – и война во Вьетнаме, и различные конфликты в Африке и странах третьего мира, и вечные взрывы в Израиле, и многое, многое другое, – но ни теракт 11 сентября, ни взрывы в московском метро, ни недавнее цунами в Японии не потрясали Ольгу так, как отголоски Второй мировой войны. Когда рушились небоскребы,