Закат клубился и тянулся,
И края не было нигде.
«Гляди!» – Гляжу. И лодку вижу.
Рыбак на волнах выше, ниже.
Соленым воздухом дышу.
И, вспоминая это слово,
Желаю доброго улова
И долго вслед машу, машу..
«Проложу тропу с порога…»
Проложу тропу с порога —
Всех прямей, не как-нибудь.
Вдруг она вильнет немного,
Чтобы яму обогнуть.
А потом свернет в низину,
Где под злой пчелиный гуд
Ягод целую корзину
Соберу за пять минут.
Над ручьем склонюсь устало.
Гляну. Вздрогну. Почему
Тропка новая нимало
Не похожа на струну?
Только что же остается
Средь низин, ручьев и ям?
Пусть тропинка вьется, вьется,
Лишь бы путь остался прям.
«Я не верую в Бога…»
Я не верую в Бога.
Это, в общем, удача —
Трезвый миг на пиру.
Только жаль, что не будет
Колокольного плача
Надо мной, как помру.
Звук великий и скорбный
Тишину не охватит,
Не прорвет забытье...
Справедливейший купол
Мне молчаньем отплатит
За неверье мое...
Верю делу и другу,
И могучему слову,
Пред которым в долгу.
Не кресту – а дороге,
Вкусу хлеба и крову.
Что ж поделать могу?
Как ни страшно подумать,
Что в конце посмеется
Тишина надо мной, —
Не меняется вера,
Вера не продается
Никакою ценой.
«Под утро, вдруг, взметнулось, точно крик…»
Под утро, вдруг, взметнулось, точно крик,
Прозрение, что ты почти старик.
Я выскочила прочь, в туман, в траву,
Сама себе страшна, невыносима,
Как мысль, что я тебя переживу
И буду, может быть, еще красива...
И с той поры в спокойствии твоем
Я чувствую геройство, боль и милость...
Благодарю, что мы еще вдвоем!
Прости... Прости! что поздно появилась...
«А правда одным-одна…»
А правда одным-одна,
Как темная в поле хата:
Чем больше твоя вина,
Тем больше моя расплата.
Была бы всю жизнь скупою
И думала, что бедна,
Не зная, чего я стою,
Когда б не твоя вина.
«Как же мука была велика…»
Как же мука была велика
Без движения, звона и влаги,
Если вдруг появилась река
В этом старом недобром овраге!
Ныли мухи, взбегала трава,
Засыхала по южному склону.
Липа древняя, еле жива,
Ниже, ниже склоняла корону.
Ни дыхания, ни сквозняка...
Но пробившийся ключ не в обиде —
Слишком мука была велика
Жить и белого света не видеть.
Может,