И эта накрытая небом долина
На зависть идет ее рыжим глазам.
А эта забытая богом долина,
Пожалуй, не стоит Галининых глаз.
Приходит прохожий, умело и длинно
Галину на море зовет, на Кавказ.
Она улыбнется, теперь уже строго,
И скажет – как будто овеет зимой,
Мол, стоит ли дело? – такая дорога,
Чтоб вновь через месяц вернуться домой.
«Родня моя ездит в Москву, кто не занят,
А я не хочу, раз не ценят в ней слез.
Ну можно ль, скажите, сухими глазами
И небо, и землю увидеть всерьез?..»
Пожар
Колокола... Чтоб ты сгорел, весь свет,
Чтоб ты разринулся и стал таким же жгучим,
Как пламенем окутанный скелет
Избушки, ставшей за мгновенье тучей!
Ведь как бы ни была она мала —
Подобие забытого сарая, —
Но кажется бескрайней эта мгла,
Которую оставила, сгорая.
Но кажется бескрайним этот вой —
Старухи горестной, простоволосой...
И вот уж только дым над головой
Остался от избы, стоявшей косо.
И если в самом деле жизни нет
Старухе без дверей, что отскрипели,
Тогда – чтоб ты сгорел, весь белый свет,
И о тебе вот так же пожалели!..
Солнце над склоном
Когда с небес, бледнеющих от света,
Взирает породившая все это
Великая, но малая звезда,
Которой все подвластно: осень, лето,
И как одет пастух в предгорьях где-то,
И как по руслу катится вода,
Мне хочется сказать: «Твой свет причастен
К созданью мира. Знаешь ли ты счастье?»
И хочется в ответ услышать: «Да!»
«Сухой огонь в твоем пылает взоре.
Но посмотри: пастух, что на предгорье,
Вот-вот погибнет – не найти следа,
Его сметет лавина снега, льда,
Рожденная, где скалы с тучей в ссоре.
Скажи мне, знаешь ты, что значит горе?»
И хочется в ответ услышать: «Да».
Тогда спрошу: «Все чувствуя и зная —
Что отгорят к июню краски мая,
Что всяк живущий в срок сойдет на нет,
Что жизнь твоя в любом сравненье – вечна,
Но и она когда-нибудь конечна —
Закатом завершается рассвет;
Как, зная, что и свет, и все на свете —
Твои рабы, поклонники и дети,
Все ж сохранить покой на тыщи лет?»
О, как же я хочу узнать ответ!..
На Волге
Сосед рыбак. Он вечно сушит рыбу.
Он сильный, загорелый и худой.
Он никогда не ходит по обрыву,
Что вырос на сто метров над водой.
Зачем обрыв – невиданно высокий,
Со всей своей заметною красой?
Куда милее отмель – вся в осоке,
Где ноги – в кровь, коль сунешься босой.
Вот и меня, как с праздничной прогулки,
Из города немыслимых высот
Зовет наш дом в Арбатском переулке.
Там