Я давно уже решила, что получу эту премию на литературном поприще!
Меня невозможно было обмануть изменением почерка. Феерическая раскраска прилетевшей записки сразу рассказала мне, от кого это послание.
Позавчера, на физике, сопя и толкаясь локтями, мы с Гариком разрисовывали свои тетрадки этой самой интерференцией. Мы пыхтели, еле-еле сдерживая смех, чтобы физичка не выгнала нас из класса. И были больше похожи, наверное, на первоклашек, чем на выпускников.
– Игорь, тише, пожалуйста! – одернула физичка моего соседа по парте.
Столкнувшись взглядом с учительницей, я покраснела. Мне, отличнице, стало стыдно. А физичка только покачала головой, мимолетно улыбнувшись.
Я развернула записку. И тут же свернула ее обратно, словно испугавшись, что Галка прочтет вместе со мной то, что предназначено только мне одной. Одной единственной! Я была та еще максималистка.
И, в отличие от подруги, я не любила показывать записки, предназначавшиеся только мне.
Но Галка все бубнила мне что-то про своего Вовчика. Про то, какие он присылал ей прошлым летом в Судак письма. Галка читала их на пляже, где мама строго по часам пускала ее к воде и впихивала в нее фрукты. Витамины! И как эти фрукты казались Галке солеными. То ли от морских брызг, то ли от слез, которые она глотала, читая Вовчиковы послания.
Перед заходом солнца она бродила за руку с мамой по Генуэзской крепости. И в редкие минуты, когда ей удавалось вырвать свою руку, на фоне моря и зубчатых стен Галка воображала себя принцессой, которую заточил в замке злой дракон, приготовив на съедение, как только сядет солнце. И так щипало в горле!
Вовчик умел писать любовные письма. Просто дачный Шекспир. Загуливая днем в отсутствие Галки с ее дачной подружкой, по ночам он писал Галке письма. Когда осенью она показала мне толстенную пачку, я сказала, что из этого может получиться хороший роман «Письма моей Любви». Осталось найти издателя.
Галка не обиделась.
– Вот ты их и издашь, чтоб эту свою премию получить! – твердо сказала она. Мне оставалось только согласиться.
Я отгородилась от подруги учебником и развернула записку. Там было всего два слова. Да, только два слова. Но, если перевести на русский язык, получится три. Даже если бы он написал это по-английски, то все равно бы получилось три слова.
Но Гарик, почему-то, написал по-французски и по-испански – поэтому слов было только два – Je t'aime иte quero. Ой, нет, их было четыре!
Наверное, решил, что у полиглота больше шансов на взаимность. Не поленился в словари посмотреть. Приятно.
Мы сидели с Гариком за одно партой целых семь лет.
Мы были братом и сестрой, двумя сторонами медали. Двумя чашами весов.
Мы были Инь и Янь.
В качестве влюбленного в меня мальчика и предмета