Еще кофе?
Борис насыпал зерна в кофемолку и продолжил свой рассказ о безалаберной и непутевой Вике Ереминой.
Много лет, собственно, наверное, всю жизнь, сколько она себя помнила, ей периодически снился страшный сон. Порой часто, порой с перерывом в несколько лет, но сон этот возвращался к Вике, заставляя ее просыпаться и дрожать от страха. Она видела окровавленную руку. Человек, которого во сне не было видно, вытирает руку о белую оштукатуренную стену, оставляя на ней пять красных полос. Появляется другая рука, владельца которой тоже не видно, и чем-то рисует поперек пяти полос скрипичный ключ. Раздается мерзкое хихиканье, постепенно перерастающее в отвратительный злобный хохот, и под этот хохот Вика в ужасе просыпалась.
В конце сентября Вика пришла к Карташову и прямо с порога заявила:
– Кто-то подсмотрел мой сон и рассказывает об этом по радио.
В первый момент Борис растерялся. "Приехали, – подумал он. – Девочка допилась". Что в подобных случаях делать, он не знал. То ли объяснять ей, что такого не может быть, что это – проявление болезненной психики, то ли поддакивать и соглашаться, делать вид, что веришь. Борис выбрал третий вариант, сочетающий, как ему казалось, лечебный момент и внешнее согласие. После того как навязчивая идея не покинула девушку и через неделю, он предложил:
– Давай попробуем нарисовать твой сон. Если существует сила, которая крадет твои сны, то ее это должно испугать.
Вика, вопреки опасениям, не отказывалась, и Борис сделал несколько эскизов, пока не получилось нечто очень близкое к тому, что ей снилось.
Но это не помогло. Вика все больше погружалась в свою идею, но болезненное состояние отрицала и идти к психиатру категорически отказывалась.
Тогда Карташов решил сам проконсультироваться у специалиста. Врач признал, что внешние симптомы похожи на начало острого психического заболевания, что идея воздействия на человека по радио и проникновения в мысли характерна для синдрома КандинскогоКлерамбо, но с уверенностью ничего утверждать нельзя. Заочно диагнозы не ставятся. Если девушка отказывается добровольно идти к врачу, то выход только один: он, врач, может приехать к Карташову в гости под видом приятеля, когда там будет Вика, посидеть с ними пару часов, попить чаю и своими глазами взглянуть на больную, на ее поведение. Они договорились, что как только Борис вернется из поездки, такой визит непременно нужно будет организовать. Вот, собственно, и все. Вернувшись 27 октября из Орла, где Борис делал эскизы для книги, выпускаемой местным издательством, он узнал, что Вика куда-то пропала и уже третий день не появляется на работе.
– Что было дальше, вы сами знаете. Я начал обивать пороги в милиции, принялся обзванивать Викиных приятелей. Все безрезультатно.
– А вы пытались поговорить с другим врачом? Или удовлетворились мнением одного?
– Да мне и одного-то было трудно найти. У меня знакомых врачей нет, круг общения, знаете ли, не тот.
– Где