За российской политической системой постсоветского времени стоит не институциональный баланс различных социально-политических сил и движений в гражданском обществе, перерастающих по мере зрелости в те или иные партии. Источники, модели и механизмы формирования политических организаций и блоков в России были принципиально другими. Возникновение многопартийной системы обязано процессу разложения тоталитарной «партии-государства», откалыванию от единой организации КПСС и систем государственного управления союзного уровня тех или иных блоков, первоначально – республиканских партийных организаций[27].
Позднее начали выделяться и другие фракции правящей номенклатуры – российские социал-демократы, национал-патриоты, отраслевые лоббисты, крошечные радикал-большевистские союзы и «движения», в том числе и непосредственно инициированные КГБ (ЛДПР). На фоне множества претендовавших на признание политических движений, партий, групп и клубов (всего их насчитывалось более 120) заметно выделялись российские остаточные структуры КПСС – модернизированная КПРФ, а также «партии» нового начальства – «Демократический выбор России» (политические структуры мобилизационной поддержки реформаторов, «кооптированных» в структуры прежней власти, партия Е. Гайдара) и их оппоненты из несостоявшихся реформаторов «Яблока», уже так или иначе побывавших при власти, но никогда не имевших права решающего голоса или доминирующего влияния. С уходом Е. Гайдара из правительства значительная часть входивших в ДВР федеральных и региональных чиновников перешла в НДР – аналогичное – хотя и отличающееся по своим ориентациям и намерениям) проправительственное движение В. Черномырдина. Упомянем и другие осколки прежней профсоюзной или отраслевой номенклатуры – Аграрная партия, «Женщины России», блоки А. Вольского, А. Руцкого, И. Рыбкина и пр. Иначе говоря, внешне, на публике, в СМИ конкурировавшие между собой партии и другие политические объединения представляли различные фракции прежней государственной бюрократии, боровшейся за доступ к власти и мобилизующей для этого массовую электоральную поддержку. Их объединяло общее понимание природы власти как единственной реальной силы в российском обществе, с которой следует считаться и стараться использовать в нужных целях (для общего модернизационного сдвига, процесса декоммунизации страны, отраслевого или регионального лоббирования, задач регионального и местного управления и пр.).
Фактически даже «молодые реформаторы» (из бывшей команды Е. Гайдара) воспринимали себя не как орган артикуляции или представительства запросов и интересов гражданского общества (последнего в России, можно сказать, и не было, во всяком случае – как политического феномена), а в качестве кадрового ресурса или запаса для высшего