– Именно в этом вся соль, верно? – Люциус опустился на стул, отсалютовал Кевину стаканом и выпил. – Мы никогда не могли добиться от женщин того, что нам хотелось. Взять хотя бы наших матерей. Моя бесхребетна, а твоя бесчувственна.
– По крайней мере, твоя мать тобой интересуется.
– Ты сам не знаешь, как тебе повезло. – Люциус взмахнул стаканом. – Если бы я не держался от матери подальше, она висела бы у меня на шее как гиря. Ничего удивительного, что мой дорогой папочка предпочитает жить за городом.
Люциус вытянул ноги.
– Но мы отвлеклись от темы. Женщины. Те, кто до сих пор интересовался нами, были либо скучными интеллектуалками, либо корыстными сучками. Кевин, мы заслуживаем лучшего. Заслуживаем тех женщин, которых хотим, столько, сколько хотим, и именно так, как хотим.
– Да. Конечно. Но когда я понял, что она мертва… О боже!
– Да, да. – Люциус алчно потер руки. – Расскажи еще раз.
– Она была такой сексуальной… Красивой, экзотичной, уверенной в себе. Именно о такой женщине я и мечтал. И она так и липла ко мне. Я мог бы овладеть ею в такси, в лифте. И набрал кучу очков еще до того, как мы оказались в ее квартире.
– Скоро мы их подсчитаем. – Люциус нетерпеливо махнул рукой. – Продолжай.
– Мне приходилось сдерживать ее. Я не хотел, чтобы это случилось слишком быстро. Хотел, чтобы это выглядело романтично. И для нее, и для меня. Неторопливое обольщение. И, конечно… – Он впервые слабо улыбнулся. – Я стремился набрать как можно больше очков за отведенное время.
– Естественно, – согласился Люциус и снова отсалютовал другу стаканом.
– Все получилось. Она позволяла делать с собой что угодно. И получала от этого удовольствие.
– Да. Да. А потом?
– Я попросил ее подождать и дать мне время украсить спальню. Все прошло так, как было запланировано. Идеально. Освещение, музыка, аромат…
– И она сдалась.
– Да. – Кевин помрачнел и продолжал: – Я отнес ее в спальню и начал медленно раздевать. Она дрожала и стонала. А потом вдруг начала засыпать.
Люциус побренчал льдом в стакане.
– Ты дал ей слишком большую дозу.
– Знаю, но мне хотелось большего, черт побери! – Губы Кевина дернулись в гримасе, в голосе зазвучал гнев. – Я не хотел, чтобы она лежала как бревно. Хотел, чтобы она пылала и сходила с ума от страсти. Я ведь столько для этого сделал!
– Конечно. Ты это заслужил. И поэтому ты дал ей «Кролика».
– Мне следовало разбавить его, знаю. Но, поверь, я был осторожен. На ее язык попало всего несколько капель. Люциус… – Он облизал губы. – Она была бесподобна. Сгорала от страсти, стонала, умоляла овладеть ею. Умоляла, Люциус. Мы совокупились как животные. Сначала романтика, потом обольщение, а потом первобытная дикость. Я никогда не испытывал ничего подобного. Это все равно что заново родиться.
Он вздрогнул и сделал глоток.
– Когда все кончилось, я лежал на ней, совершенно