Через несколько кварталов ярмарка сменилась трущобами. Бродяги, безработные и прочие отчаявшиеся сооружали здесь жалкие хибары из ящиков и брезента. Те, у кого было разрешение на сбор милостыни, и многие из тех, у кого такого разрешения не было, шатались по городу в надежде разжиться деньгами, которых бы хватило на бутылку дешевого вина, помогавшую продержаться еще одну ночь.
Тех, кто не мог раздобыть бутылку, утром отвозили в морг сотрудники отделения Нью-Йоркской городской полиции, которых за глаза презрительно называли «подметалами».
Но сколько бы ни было таких бедолаг, которых кремировали за счет городской казны, всегда находились желающие прийти им на смену.
Этот порочный круг не мог разорвать никто, и меньше всего отцы города. А посреди этой юдоли скорби и слез стояла клиника, которой руководила Луиза Диматто. «Она тоже не в силах разорвать этот круг, – думала Ева, – но, по крайней мере, облегчает чью-то участь».
Оставлять машину в квартале, где обутый человек считался счастливчиком, рисковал только тот, кто мог себе позволить окружить ее андроидами в непробиваемых доспехах с лазерным оружием. Во всяком случае, полицейские патрули в этом районе выглядели именно так.
Утешением служило то, что мест для парковки тут было предостаточно.
Ева остановилась у тротуара рядом с машиной, которая когда-то, видимо, была седаном, а сейчас – грудой металлолома.
Она вышла, тщательно заперла все замки и включила противоугонную систему. Немного постояла на тротуаре, оглядываясь по сторонам. Неподалеку стояли несколько зевак и уличный зазывала.
– Я лейтенант Даллас, Нью-Йоркская городская полиция. – Ева не кричала, но все лица тут же повернулись к ней. – Эта колымага, называемая машиной, официально принадлежит городу. Когда я вернусь, она должна находиться на том же месте и в том же состоянии. Если этого не будет, я вызову сюда команду вышибал, которые перехватают здесь всех в радиусе шести кварталов, а специально обученные собаки помогут найти и конфисковать все ваши запасы наркотиков. Неприятности вам гарантированы.
– Полицейская сука!
Ева подняла глаза и уставилась на окно третьего этажа.
– Сержант Пибоди, вы можете подтвердить мнение этой мрази?
– Так точно, сэр, мразь права. Вы выдающаяся полицейская сука.
– И что случится, если кто-нибудь наложит лапы на мою машину?
– Вы превратите его жизнь в ад. Жизни его дружков и родственников тоже. Как и жизни совершенно не знакомых с ним людей.
– Да, – хищно улыбнувшись, подтвердила Ева. – Превращу. – Она повернулась и направилась к дверям клиники. – О’кей, Пибоди. Мы их предупредили. – Ева открыла дверь и вошла внутрь.
Сначала она решила, что ошиблась. Прошлой зимой это было обшарпанное помещение с покрытыми плесенью стенами и разномастной обшарпанной мебелью. Теперь просторное помещение приемного покоя разделяла на секции невысокая стойка, на ней возвышались пышные растения в глиняных горшках. Вдоль стен стояли стулья и диваны, и хотя