Мэтью устроился в дальнем конце палубы, где не так был слышен мощный храп Бака, закинул руки за голову. Он смотрел на луну, похожую на разрубленную пополам серебряную монету, на рассыпанные вокруг нее звезды, но видел толстую золотую цепь, усыпанную бриллиантами, и выгравированные на рубиновом кулоне имена обреченных влюбленных.
Мэт знал легенду так, как другие знают сказки, которые им в детстве читали на ночь. Женщину сожгли на костре за колдовство и убийство. Умирая, она прокляла всех, кто извлечет выгоду из ее смерти, и веками ее проклятие преследовало всех связанных с амулетом. Мэт готов был поверить в легенду, но бесценное колье и без всякого проклятия толкало бы алчных и похотливых на убийство.
Он знал это слишком хорошо. Он знал это по собственному опыту. Его отца убили из-за «Проклятия Анжелики».
Однако замыслил и совершил убийство человек. Сайлас Ван Дайк.
Мэтью ничего не забыл. Даже через столько лет он помнил и лицо, и голос… даже запах Ван Дайка. И знал, что когда-нибудь найдет амулет и отомстит убийце.
Странно, что, задремав с такими черными мыслями, он увидел во сне Тейт.
Он плыл без снаряжения в прозрачных водах среди коралловых ветвей и разноцветных рыб, спускаясь все глубже, где цвета постепенно сливались в один – голубой. Однако давление не увеличивалось, не было страха. Было только пьянящее чувство свободы и восторга.
Он мог бы остаться навсегда в этом безмолвном мире. Без груза акваланга, без груза забот.
Как в сказке перед ним выросли мачты с развеваемыми течением рваными флагами. Затонувший корабль, совершенно целый, покоился на песчаном дне. Мэт видел пушки, нацеленные на давно погибших врагов, и штурвал, терпеливо ожидающий призрачного капитана.
Восхищенный, Мэтью проплыл над накренившимся корпусом, читая гордое имя – «Изабелла»… и увидел Тейт. Соблазнительно улыбаясь, она парила совсем рядом и куда-то звала его. Волосы, не короткие, как в жизни, а длинные, шелковистыми огненными прядями струились по обнаженным плечам и груди, кожа мерцала будто жемчуг, а глаза были теми же – зелеными и лучистыми.
Словно прилив, которому невозможно сопротивляться, повлек его к ней, и она обняла его. Ее губы раскрылись, сладкие как мед. Когда он коснулся ее, то понял, что только этого и ждал всю свою жизнь. Ощущение ее кожи, скользящей под его ладонями, дрожь ее тела возбуждали его.
Мэтью услышал ее вздох и еще теснее прижал Тейт к себе. Удивительное тепло окутало его, когда он скользнул в нее, опутанный ее ногами, словно шелковыми цепями. Она изогнулась и еще глубже вобрала его в себя.
Слившись в единое целое, они кувыркались в воде, и Мэт чувствовал себя невесомым и блаженно-счастливым. Он растворялся в ней: в ее теле, в ее поцелуе, в ее улыбке, но вдруг она покачала головой и уплыла прочь. Он погнался за ней, и они резвились как дети вокруг затонувшего корабля.
Тейт подвела его к сундуку и, смеясь, откинула крышку, погрузила руки в сверкающие золотые монеты и драгоценные камни. Бриллианты величиной с орех, изумруды – такие же яркие, как ее глаза, множество сапфиров и рубинов