Дмитий Хухлын был ростом невелик и вида неказистого, но силы в его руках было столько, что её хватало, чтобы двумя пальцами сплющить толстый медный пятак, как кусочек теста.
Митя подковы не разгибал: это было для него «пустяшным делом» – он, ради зевак, завязывал в узел холодный железный прут, толщиной с указательный палец взрослого мужчины и, выпив корец крепкого чихиря (вина), мог, присев под брЮхо мерина, поднять его на плечах и пронести с десяток метров.
Станичники знали о его силе, а калмыки, завидев столь хилого «поединщика», ради победы и получения «приза» в сотню лошадиных голов, выставили своего самого сильного «батыра». Казаки всегда высылали на калмыцкий берег своих бойцов, а калмыки никогда этого не делали. Казаки выражали этим поступком «уважение» калмыкам, из-за того, что во всех поединках их «заклад» был всегда богаче.
Хухлын переплыл реку. Калмыки подождали когда его тело обсохнет и… И, выставили на бой такого «бугая», что среди «степняков» не было сомневающихся в благополучном исходе поединка. Победителем считался тот, кто не только опрокинет соперника на землю, но и удержит его на спине, пока не досчитают до десяти.
К общей картине внешности Дмитрия Хухлына, нужно добавить ещё один не маловажный штрих: его ладошки напоминали клешни крупного размера рака-омара. «Глыба мышц и мяса», именуемая Азыдом, расставив руки в стороны, в раскорЯчку двинулся на щУпленького «чигу» (прозвище «верховых» казаков).
В тот момент, когда калмык бросился вперёд – Дмитрий юркнул ему за спину и обхватил то, что когда то называлось талией, Азыда. Но, гусиный жир, которым был натёрт калмык, не позволил провести крепкий захват и соперник выскользнул из «объятий» казака.
Раз за разом казак пытался оторвать соперника от земли, но все его попытки заканчивались неудачей. И тут, казаку пришло озарение: в условиях поединка – не оговаривалось, что мужчины не имеют права проводить болевые приемы: за исключением – давления пальцами на глаза друг друга, поэтому изловчившись – Митя ухватил своими «клешнями» запястье Азыда и слегка сдавил его.
Не только «шайка» из улуса, но и казаки на другой стороне реки услышали приглушённый хруст костей и душераздирающий вопль «батыра».
Дмитрий, вроде бы и не сильно сдавил запястье, а косточки калмыка возьми, да и поломайся. Ну, разве мало бывает «несчастных случаев», когда казаки играются! А, Хухлын, не забывая об условиях поединка, осторожно лёг на корчившегося от боли соперника и громко сосчитал: «Авосьмя, девять и десять! Победа за мной!». И тут, как черти из табакерки, перед изумлёнными калмыками из камышей вынырнули восемь казачьих «пластунов» и с восторгом стали качать своего товарища.
****
Калмыки, к чести своей, выполнили свой «залог». К вечеру, когда после выпитых двух вёдер водки казаки стали играть