Зрелость улыбнулась:
– Ты не трус… Что ж, я сохраню тебе за это жизнь! Не хочу проливать даже каплю чингизидовой крови! А ты, – ткнул он пальцем в грудь евнуха, – умри!
И тотчас к черному евнуху подбежала дворцовая стража, и через секунду его курчавая с сединой голова покатилась по желтому песку.
Воспоминания не прибавили радости: слишком много хану пришлось пережить в юности. И вот теперь Сафа-Гирей вернулся в Казань.
День отпущения грехов
Под утро, когда город еще пребывал в грезах, дворец был разбужен коротким воплем. Воздух резанула тонкая упругая сталь, и в полутемных длинных коридорах ханского дворца вновь установилась тишина. Никому и в голову не пришло, что это умирал десятник дворцовой стражи.
– Кто смеет беспокоить хана и моего гостя?! – раздался грозный оклик Джан-Али.
– Успокойся, любезный, это я, – произнес Сафа-Гирей как можно мягче. – Лучше отведай вот этого кумыса, – предложил он Джан-Али глубокую пиалу.
Хан посмотрел на своего гостя. Почему он боится Сафа-Гирея? Ведь тот всего лишь изгой.
Джан-Али улыбнулся и, взяв пиалу, небольшими глотками стал пить терпкий напиток. Кумыс теплой волной расходился по всему телу. Джан-Али прикрыл глаза, в тот же миг тонко просвистела булатная сталь и обезглавленное тело казанского хана рухнуло на пол, обильно заливая кровью дорогие персидские ковры – подарок турецкого султана.
– Приказ султана Сулеймана исполнен, – сказал Сафа-Гирей вошедшим янычарам, – и пускай посланники ханской воли объявят народу, что в Казани новый господин – Сафа-Гирей. Надеюсь, что народ еще не позабыл меня.
Стража поклонилась и, пятясь, вышла.
Хан посмотрел на голову Джан-Али и широкой пятерней сгреб волосы бывшего правителя. Голова полетела в угол. Раздался глухой стук.
Проснулся он с легкой совестью. Наступил праздник Рамазан, в этот день отпускаются грехи. А стало быть, Всевышний простил ему убиенного Джан-Али.
Сафа-Гирей вышел в город после утренней молитвы. О новом хане уже знала вся Казань. Первыми свое почтение Сафа-Гирею выразили эмиры, дружной толпой они подошли к нему и поприветствовали:
– Во имя Аллаха, милостивого, милосердного, будь же ханом на земле Казанской и правь щедро и счастливо!
– Я принимаю вашу волю, народ казанский, – милостиво согласился новый властелин.
Со своим утверждением на ханство Сафа-Гирей тянуть не стал. В тот же вечер по древней традиции казанских ханов его пронесли на большом ковре по кругу в соборной мечети, после чего сеид [15] произнес молитву, и Сафа-Гирей стал править.
– Да одобрит Аллах старания наши во имя его! – поздравляли правоверные друг друга с новым ханом и с великим Рамазаном.
Переписка высоких господ
Мурза Юсуф не находил себе покоя. Все его мысли были о Сююн-Бике, которая посылала отцу из Казани письма, полные жалоб.
–