С тех пор как ты остался один, ты слишком часто мастурбируешь под видеопорнуху. И вечно у тебя липнут к пальцам размокшие обрывки бумажных салфеток. Перед тем как отделаться от Софи, ты еще успел ей сообщить, что предпочитаешь шлюх:
– Я тебе верен: ты единственная женщина, которой мне хочется изменять.
Как же все это случилось? Ах да, вы с ней ужинали в ресторане, и вдруг она объявила, что беременна от тебя. Уф, даже сейчас вспомнить жутко! И внезапно ты разразился длинным, беспаузным монологом. Ты вылил на нее то, что все парни в мире мечтают вылить на своих забрюхатевших подруг:
– Нам нужно расстаться… Прости меня… Ну умоляю, не плачь! Я мечтаю только об одном – чтобы нам больше не видеться… Я сдохну где-нибудь в одиночестве, как шелудивый пес… А ты оставь меня, уходи, наладь свою жизнь заново, пока ты еще красива… Уйди от меня подальше… Поверь, я старался, изо всех сил старался, но больше у меня нет сил… Я задыхаюсь, я не умею быть счастливым… Мне нужны случайные бабы и одиночество… Я хочу путешествовать холостяком по городам и весям. Я не способен воспитать ребенка – я сам ребенок… Я – свой собственный сын. Каждое утро я произвожу себя на свет… У меня не было отца – как же ты хочешь, чтобы я стал отцом?! Мне не нужна твоя любовь… Я…
В общем, это был сплошной поток фраз, начинавшихся с «я». Софи ответила:
– Ты чудовище.
– Да, я чудовище, и ты меня любишь, а значит, ты такая же дуреха, как невеста Франкенштейна[56].
Софи испепелила тебя взглядом, потом встала из-за стола и навсегда ушла из твоей жизни. Странная штука: когда она в слезах выходила из зала, тебе все время чудилось, будто это ты бежишь прочь, а не она. Ты сделал вдох-выдох и почувствовал то трусливое облегчение, которым завершаются все разрывы, а затем начертал на бумажной салфетке: «Разлуки – это Мюнхены любви», и следом: «То, что люди именуют нежностью, я называю страхом разлуки», и еще: «Женщины – это такие существа, которых либо бросают, либо боятся бросить». Иными словами, если тебе на нее не плевать, значит, она тебя запугала вконец.
Когда девушка сообщает своему парню, что ждет от него ребенка, у парня НЕМЕДЛЕННО возникает вопрос – но не тот, о котором вы подумали: «Хочу ли я этого ребенка?», а совсем другой: «Хочу ли я остаться с этой девушкой?»
В конечном счете свобода – всего лишь трудный, но краткий миг. Сегодня вечером ты решил наведаться в «Хмель-бар», твой излюбленный бордель. Дома терпимости во Франции как бы запрещены, но в одном только Париже их не меньше полусотни. Там тебя прямо с порога обожают все девки.