ПАШКИН. За что гонорар?
СТРОНЦИЛЛОВ. Я же уникальный специалист, Ваня! Там (кивает наверх) все входы-выходы знаю… Я уж мосты навел – буду инструктировать патриархат. Визы в рай, решение кадровых вопросов… Они меня на паперть на руках выносить будут. И на земную жизнь заработаю, и загробную обеспечу.
ПАШКИН. Два в одном, как шампунь.
СТРОНЦИЛЛОВ (доливая в стаканы). Будет им шампунь. Они – там – меня еще узнают! Вернусь в высшие сферы весь в сиянии, вот увидишь.
ПАШКИН. Как же я увижу?
СТРОНЦИЛЛОВ. А я устрою. Как раз тебе кино про кузнечиков показывать перестанут. И вообще: договоримся… Тебе амнистию сделаем, а себе я статус мученика организую. И с башкой светящейся – прямо к престолу Божию! Там с ними и поговорим.
ПАШКИН. С кем?
СТРОНЦИЛЛОВ. Мне – есть с кем!
ПАШКИН. Ну ты силен…
СТРОНЦИЛЛОВ. У нас на небесах слабые не выживают.
ПАШКИН. У нас на Земле – тоже.
СТРОНЦИЛЛОВ. А для начала я здесь порядок и наведу. Временный хотя бы, в отдельно взятом районе. Почистить следует крепко, ты прав, дряни всякой развелось… Я и бумажки захватил.
ПАШКИН. Какие бумажки?
СТРОНЦИЛЛОВ. Какие надо. Ап! (Достает из портфеля пачку каких-то ордеров.) На убытие. С печатями… Только фамилию вписать, и готово дело.
ПАШКИН. Это —?..
СТРОНЦИЛЛОВ. Это, Ваня, социальная гигиена. Расчистка жизненного пространства. Ну что, кутнем напоследок? Как соседа фамилия?
ПАШКИН. Не помню.
СТРОНЦИЛЛОВ. Ты записывал.
ПАШКИН. Куда-то делась бумажка…
СТРОНЦИЛЛОВ. Найди бумажку, Ваня, найди. Это животное не заслуживает жизни. Тетку родную выселил в Мытищи! Ищи бумажку, сейчас мы его оприходуем. А потом и тетку.
ПАШКИН. Да Бог с ними…
СТРОНЦИЛЛОВ. Нет никакого Бога, Пашкин! Или все равно что нету. Самим надо, самим… Ищи бумажку!
ПАШКИН. Не знаю я, где она… Да хрен с ним, пускай живет.
СТРОНЦИЛЛОВ. А обо мне ты подумал? Он буянит, а мне теперь по ночам не спать? Да, и этого еще не забыть, с сигнализацией… Из какой квартиры «жигули»?
ПАШКИН. Э-э-э…
СТРОНЦИЛЛОВ. Нехорошо придуриваться, Ваня… Из сто тридцать пятой он. Фамилию – завтра в ДЭЗе узнаю, а насчет соседа – не будем откладывать. Дай-ка я поищу листочек… (Роется на столе.) Насвинячил ты, как боров. Как с тобой жена целых пять лет жила? Ага, вот! Ну у тебя и почерк.
Пашкин осторожно заходит сзади, берет с кухонного стола нож и несколько секунд стоит в размышлении.
Потом кладет нож и берет с плиты сковородку. Стронциллов не видит этих манипуляций, увлеченный заполнением карточки.
СТРОНЦИЛЛОВ. Соловьев его фамилия. (Вписывает в бланк.) Соловьев Анатолий Петрович! Завтра же и приберем, вместе с автовладельцем. Будут знать. И насчет старух бы не забыть – прав ты был насчет старперок этих, сколько можно кислород переводить? Ладно… Значит, Соловьев. Годы жизни: тысяча девятьсот шестьдесят восьмой – две тысячи… Ну и достаточно, да, Вань?
Пашкин