Я очень стыдился своей болезни. Фурункулы повлияли на мой выбор между физкультурным классом и резервно-тренировочным офицерским корпусом. Я выбрал РТОК, поскольку тогда мне не пришлось бы надевать открытый спортивный костюм и никто не увидел бы безобразных болячек на моем теле. Но военную форму я просто ненавидел. Рубашка была шерстяная, и колючая ткань терзала мои язвы. Но мы должны были носить форму с понедельника по четверг, и лишь в пятницу разрешалось надевать обычную одежду.
Мы разучивали ружейные приемы, изображали военные маневры, маршировали по спортивному полю и снова разучивали ружейные приемы. Нам предстояло сдавать экзамены по этому предмету. Самым мучительным для меня было держать винтовку на плече во время различных упражнений. Мои плечи были усеяны фурункулами, и, когда я забрасывал винтовку на одно из них, гнойники лопались и на рубашке проступало кровавое пятно. Но так как рубашка была из плотной шерстяной ткани, со стороны пятна были не столь заметны.
Я рассказал матери о своей проблеме. Она пришила под плечи моей рубашки подкладки из кусков скатерти, но это лишь слегка облегчило мои муки.
Однажды наш офицер проходил вдоль строя с проверкой. Он выхватил винтовку из моих рук, откинул затвор и заглянул в ствол – на предмет пыли. Удовлетворив любопытство, он вернул мне винтовку, но тут заметил пятно на моем правом плече.
– Чинаски! – указал он. – Из твоей винтовки вытекает масло!
– Так точно, сэр!
Так проходил семестр за семестром, но болезнь прогрессировала. Фурункулы были уже размером с грецкий орех и сплошь покрывали мое лицо. Я страшно стыдился. Иногда, находясь дома, я заходил в ванную, становился перед зеркалом и выдавливал один из фурункулов. Желтый гной тонкой струйкой выстреливал на зеркало и стекал по его поверхности, оставляя в своем шлейфе беленькие катышки. Эта отвратительная картина зачаровывала меня – столько всякой гадости находилось внутри фурункула. Но с другой стороны, я знал, как неприятно остальным на меня смотреть.
Должно быть, кто-то из руководства школы намекнул отцу на это обстоятельство, и в конце семестра он забрал меня из Челси. Теперь я лежал на кровати, и мои родители натирали меня мазями. Среди прочего было одно коричневое вонючее средство. Отец предпочитал врачевать меня именно им, потому что оно жгло. И при этом настаивал на том, чтобы я не смывал его дольше, намного дольше, чем рекомендовала инструкция. Однажды он заставил меня продержаться почти всю ночь, в конце концов я заорал, бросился в ванну и с трудом смыл впитавшуюся мазь. Я весь горел. Ожоги были на моем лице, спине и груди. Остаток ночи я просидел на краю кровати. Лечь я не мог.
Ко мне в комнату вошел отец.
– Я, кажется, сказал тебе: не смывать мазь!
– Посмотри, что случилось, – ответил