Господь. Романо Гуардини

любое снисхождение к человеческой слабости. Оно говорит: «все или ничего»! Таким образом оно либо приходит к выводу, что только немногие люди способны на требуемое, большинство же погибает; либо заявляет, что человек вообще не может ничего и поэтому ему остается только признать свое бессилие и довериться милосердию Божию. В обоих случаях Церковь представляется делом рук человека и отступничеством… Звучит это очень по-христиански, но при более близком рассмотрении возникает подозрение, что здесь налицо преувеличение, за которым скрывается слабость. Безоговорочность, не знающая, как устроен человек в действительности. А может быть даже и бессознательная хитрость человеческого сердца, переносящая христианство в область абсолютного, чтобы отдалить его от мира, в котором тогда может свободно распоряжаться человеческая воля. В противовес этому в церковном взгляде есть глубокое ощущение реальности и есть воля к христианской жизни, начинающая с возможного, но кончающая на вершинах святости. Не случайно те воззрения, о которых мы сейчас говорили, отвергают понятие святости как нехристианское.

      Но как бы то ни было, нам нужно учесть еще нечто основополагающее. О чем бы ни шла речь – о высоте требования или о слабости человека; о том, все ли могут его выполнять или только немногие, или, в сущности, никто, о его безусловности или о соотнесении с человеческими возможностями, о строгости или о снисхождении Божием или о чем угодно другом, – все нужно решать в отношении к Богу. А Бог, о Котором говорит сама Нагорная проповедь, – Отец. Именно в связи с этими тревожащими требованиями Иисус так настойчиво говорит о Нем. И притом Он говорит здесь не: «Ваш Отец» а, что случается весьма редко, «Отец твой» (Мф 6.4), Отец того, к кому обращен призыв. Значит Бог здесь – не Всевышний Законодатель, налагающий на людей тяжелое бремя и затем творящий суд над исполнителями Его Закона, но повелевающий в любви и помогающий исполнять. Он Сам приходит к людям со Своей Заповедью и вместе с ними заботится о ее исполнении. Он призывает дитя к согласию с Ним в заботе о Его заповеди. Отец, видящий втайне, знающий каждую нужду раньше, чем она высказана, потому что Его очи предвидящие будущее, направлены на нас. Вот Бог, в соотношении с Которым все должно быть обдумано. Только тогда наши вопросы обретают свой истинный смысл и обетование ответа, который есть сама любовь.

      4. Посев и почва

      Углубляясь в Нагорную проповедь – чистейшее выражение Христова благовестия, провозглашенного в то время, когда открытая враждебность еще не противостояла Ему, – мы невольно задаем себе вопрос, к кому было обращено это благовествование? Говоря по-человечески, какие существовали возможности для того, чтобы оно было понято?

      Мы не намерены здесь составлять историческое повествование, но хотим понять личность и жизнь Господа. Поэтому, хотя и не оставляя без внимания хронологической связи, мы то и дело прерываем ее, забегая вперед или возвращаясь назад, в зависимости от того, что нужно для