Мы верим, что есть свобода, —
тихо пел Лешка.
Пока жива мечта…
Песни «Арии», по сути, спасали сейчас ему жизнь. И не только ему.
Древние рощи полны голосов,
Шепота трав и камней…
А солнце жарило, палило, слепило, и сгоревшая на спине кожа отваливалась клочьями, а в голове шумело, как после хорошей выпивки.
К северу тянется дым от костров,
Враг рыщет в той стороне…
Казалось, прошло уже несколько суток, да что там суток – недель, а они все шли и шли. Без остановок, без воды и пищи, без отдыха. А позади, над растерзанными трупами несчастных пленников кружили стервятники черными тучами смерти.
Вот бревно снова дернулось. Качнулось… Идущий впереди отрок упал.
– Дюшка-а!!!
– Привал! – где-то в стороне послышался рыкающий бас надсмотрщика. – Привал, гнусные ублюдки!
Солнце садилось за горизонт кровавым шаром. Горечь полынно смешивалась с каким-то сладковатым запахом. Что так пахнет – клевер? Или – гниющие трупы?
Ондрейка вырубился сразу, как только улегся в траву. Провалился в тяжелый сон. Дойдет ли он? И вообще, многие ли дойдут? А если дойдут, то не позавидуют ли участи недошедших?
Бежать! Бежать, как только подвернется удобный случай. Бежать, куда угодно, одному или с кем-нибудь. Только не с Дюшкой, тот, кажется, вообще не намерен никуда бежать, уж больно сильно его привлекает Кафа. А дойдет ли?
Утром заметно посвежело, подул ветер, понес по небу узкие белесые облака. Многие невольники повеселели, да и Ондрейка чувствовал себя куда лучше, нежели вчера.
– Солнцем голову напекло, – признался он и тут же поблагодарил: – Спаси тя Бог, Алексий. Должник я теперь твой по гроб жизни. Не ты бы – сгинул.
– Да ладно, – отмахнулся Лешка. – Смотри, ловлю на слове – раскрутишься в своей Кафе, приду башмаки заказывать!
– Будешь желанным гостем, – пообещал отрок с такой важностью, словно в Кафе у него уже была собственная мастерская.
– Будет! – в ответ на Лешкин смешок убежденно отозвался Ондрейка. – Обязательно будет. Я хороший сапожник, хоть и считался учеником. Дядька Микола секретов от меня не таил, такие сапоги могу стачать – загляденье. Легкие, удобные, красивые!
– А некрасивых, значит, не делаешь? – уже на ходу поддел Лешка.
– Как можно? – искренне удивился отрок. – В первую голову мне самому вещь должна быть приятной – на то я и мастер.
Мастер он… Юноша усмехнулся. Ну и парень, ну артист – это ж надо, вот так выпендриваться, едва не погибнув! Впрочем, может, именно так и надо.
Следующий день и последующий оказались еще более легкими. Уже мало кто падал – все слабые остались