Сегодня вечером знакомая мне тяжелая стальная дверь распахнулась передо мной совсем по-новому, и холодный, пропахший дезинфицирующими веществами коридор впервые стал дорогой домой. Еще утром, выходя отсюда, я могла убеждать себя в том, что я здесь гостья. Хозяйкой тут я, разумеется, и сейчас не стала, но слова «пожизненное заключение», прозвучавшие в приговоре, сразу закрыли от меня весь мир, оставшийся за этими железными дверями и бетонными стенами.
У меня нет ощущения вины и почему-то нет страха. Плевать на приговор, плевать на вой родственников убитого мной ублюдка, что меня ждет еще и кровная месть. Главное, что дорогой и любимый мой человек жив! Он ранен и пока не может ходить и даже говорить… но он жив, жив… Теперь я знаю, что он свободен. Я верю, что он будет моим. Только бы он поправился! Я не сдамся! Я веду борьбу: впереди еще апелляции, адвокаты, журналисты… Мне обещали, что даже российское посольство будет ходатайствовать о том, чтобы добиться для меня отбывания наказания на родине. Тюрьма в России, конечно, похуже, но ее легче покинуть. Думаю, что за деньги этот вопрос можно решить и забить на все международные инспекции, проверяющие исполнение приговоров.
Я стараюсь не думать о своей личной боли, мне необходимо собраться и сосредоточиться. А для того чтобы найти хоть какой-то выход эмоциям, постараюсь привести в порядок свои воспоминания. Я не знаю, позволят ли мне теперь работать на компьютере. Скорее всего, нет. Побоятся, что я попытаюсь свести счеты с жизнью, вскрыв вены обломками экрана, или проглочу трехкнопочную оптическую мышь. Идиоты! Я слишком люблю свою жизнь, тем более когда она еще кое-кому нужна, кроме меня самой: моей дочери, маме и ему… Пока хотя бы принесли карандаш и бумагу. Я, слава богу, еще из того поколения, которое не разучилось писать. Наконец-то есть время вспомнить свою жизнь! Я, наверное, даже готова была бы поболтать о самой себе. Самое время – я теперь живу в камере-одиночке! И здесь, как нигде, осознаешь, что жизнь твоя всегда состояла из неискоренимой любви к самому себе и своим ближним, из жратвы, секса, собственного привычного толчка, из горячей ванны… и еще из разговоров. Болтовня и треп – то, без чего не проходит ни дня, а зачастую даже ни единого часа. Моя жизнь не была исключением. Изо дня в день я, не останавливаясь, говорила и слушала – в офисе, дома, по телефону, общаясь через Интернет. Я обсуждала все: бизнес, планы на отпуск, новые покупки. Но у меня в отличие от многих других баб никогда не получалось обсудить то, что действительно важно для меня, то, что больше всего занимало мое сознание, заполняло мою память и мучило мою душу. Я была не в состоянии никого подпустить близко к себе.
С тех пор, как мне исполнилось шестнадцать лет, я никому не верила настолько, чтобы рассказать о себе правду. Я преуспевающая бизнес-леди! У меня все прекрасно! Я богата и счастлива! Никто не должен знать, где и что у меня болит. Мой гинеколог не знал моего настоящего имени… И мой психиатр – тоже! Но молчать всегда невозможно. Недаром американцы платят огромные деньги своим психологам, как правило дармоедам, изображающим заинтересованность в пациенте и готовность выслушать всю ту дрянь, что накопилась у того на душе. Зачем? Ведь он ничем не поможет и уж тем более не вылечит! Он не психиатр – врач, который выписывает таблетки, глушащие невыносимую боль и тоску бесцветным туманом. Психолог при этом и не адвокат, который помогает избежать тюрьмы и разорения! Объяснение популярности профессии психолога лишь в одном: ему не стыдно все рассказать про себя. Не стыдно показывать себя, каким бы ты ни был, как не стыдно раздвигать ноги перед гинекологом или подставлять задницу проктологу. Выслушивать всяческую пакость – его работа. Он, за твои деньги, разумеется, обязан выслушать тебя и посочувствовать, вместо того чтобы заорать, что ты шлюха, а мужик твой – садист и дегенерат. Психолог скажет тебе много умных слов, которые, конечно, никогда не помогут. Но тебе станет легче – ведь рассказанный кому-то ночной кошмар перестает быть кошмаром. Душившее тебя во сне чудовище, если о нем рассказать вслух, становится смешным и нелепым.
Я никогда не ходила на приемы к психологам. Может, и зря, конечно…
Самый первый и не только…
Женщины моего возраста часто начинают рассказ о жизни со своего первого мужчины. Я считаю, что у большинства женщин, кроме разве что сирот, первым мужчиной в жизни был не тот ублюдок, что в силу идиотских обстоятельств первым в нее проник! Первый мужчина – это не тот прыщавый юнец или сластолюбивый дядечка, что отодрал девицу в первый раз, изнудев и исклянчив малолетнюю дуру до полной потери и без того невеликого соображения. Сколько их только за историю так называемого цивилизованного общества добивались своего, тупо и пошло загружая глупеньких девочек бредятиной, что, дескать, только она, чистая и невинная, спасет его, козла, от тоски и безысходности в этом жестоком мире! Первый мужчина – это и не влюбленный по уши паренек-отличник, и не дурачок-жених, отложивший самое «сладкое» на первую брачную ночь. Нет! Первый мужчина в нашей женской жизни – это отец, папа, папаша, папочка…
Мой отец, он же папочка, был классный,