себе субъект и что всякое изменчивое определение этого субъекта в конце концов логически должно быть отнесено к неизменному определению его (как субстанции), тем не менее основная ошибка естественного мышления, от которой не мог освободиться Аристотель, состоит в том, что эту искомую устойчивую основу принимают за данную, именно усматривают ее в «вещи» обыденного представления, получающей посредством обозначения ее именем существительным значение субстанции. Язык в единстве словесного выражения удовлетворяет требованию этой устойчивой основы лишь по видимости, и донаучное познание на первых порах остается во власти этой видимости. Лишь последствием этой первой ошибки является то, что все дальнейшие определения присоединяются затем к «вещи» в качестве простых «признаков» ее, причем эти последние частью в качестве «существенных признаков» характеризуют вещь как таковую, частью в качестве несущественных, лишь «акцидентальных», должны тем не менее иметь основание своей возможности в сущности вещи, к которой они относятся. Правда, и научный способ познания твердо стоит на требовании неизменного основания, к которому должна относиться всякая смена определений, но научное познание не рассматривает субъекты изменений и отношений как нечто первоначально данное. Первоначально даны для него скорее сами эти изменения и отношения. В них-то наука и старается впервые найти устойчивое, которого она уже не надеется более получить (прежде всех этих изменений и отношений) в какой-либо неизменной системе вещей. Только на основе закономерности отношений и изменений определяет она их субъекты, подобно тому, как механика, опираясь на какой-нибудь постоянный фактор, обусловливающий движения (например, массу), старается выразить то, что движется (материю). Чрезвычайно богатое по своим последствиям значение этого коренного изменения основной точки зрения на предмет познания заключается в том, что становящаяся все более глубокой работа познания во всех областях его приводит, как оказывается (при этой новой точке зрения), к процессам, идущим в бесконечность. Перед этими бесконечностями в страхе отступает естественное мышление, как это с классической ясностью обнаруживается у того же Аристотеля в отклонении им всех родов настоящей бесконечности. Результат обусловленной этим взглядом коренной перемены самой точки зрения на вещи выражен Кантом в его утверждении, что «вещи вполне и всецело состоят из отношений», среди которых, однако, есть «самостоятельные и постоянные отношения», которые впредь и должны замещать для нас вещи. Во-вторых, научная критика направлена также и на обычное представление о качествах, опирающееся на непосредственные показания наших чувств. Качества, различаемые нами в вещах на основании восприятий отдельных органов чувств, например, цвета, тона и т. д., не только изменяются в зависимости от субъективных условий нашего восприятия, от устройства наших органов чувств и их отличного в каждом данном случае положения относительно объектов, но, даже и взятые сами по себе, качества эти вообще
