Но – г. Дройт предполагает, а я в данном случае – уж извините! – располагаю. Потому что меня внезапно пробило пожить своей головой. Непривычное ощущение, что и говорить, но весь мой измученный накопившимися в последнее время непонятками организм призывал меня именно к этому: тайно, никому ничего не говоря и никого о своих намерениях не извещая, но напротив – стараясь, чтобы даже случайный комар носа не сумел никак подточить, уйти в подполье и там, незримо, маневрировать до тех пор, покуда разрозненные кончики не сойдутся в пучок крепкой, недвусмысленной уверенности, а уж она-то даст мне комплексное и глубинное понимание того, что же в конце концов происходит в окружающем прекрасном мире. Потому что: все эти бегающие туда и сюда роботы-двойники разной степени совершенства; ведущие черт знает куда и невесть когда и как появившиеся подземные тоннели, где шныряют цельные поезда; все эти боевые механизмы, стоящие уйму денег и требующие довольно высокого технологического уровня развития общества; все эти Вайперы-Зухи с их совершенно нечеловеческой логикой поведения и боевые действия в Клокарде – одним словом, все эти кошки-мышки настолько взяли меня за живое и я почувствовал, что не могу больше ждать скупых и туманных разъяснений господина шерифа, а должен разобраться во всем сам, лично, на месте. И так – чтобы никто не мешал. И поскольку технические возможности неведомого врага подчас поражали не только мое воображение, лучше всего не делиться планами ни с кем – даже с моей боевой подругой Лизеттой Энмайстер. Проще всего неожиданно погибнуть – причем так, чтобы на то не было санкции руководства, но зато была куча неоспоримых свидетелей: инспектор Дэдлиб умер, его больше с нами нет, а осталась кучка разрозненных фрагментов, по которым меня практически невозможно опознать. (Фрагменты, вестимо, были приготовлены заранее и ждали своего выхода в сером мешке.)
…Начнут меня горестно оплакивать, соскоблят мои фрагменты с грунта и прочих поверхностей, сложат в маленький ящичек или даже, может, в коробочку, соберут все управление полиции, г. Дройт толкнет прочувственную речь, моя без пяти минут вдова прослезится на узкой груди сдерживающего рыдания Юллиуса Тальберга, а Люлю – великолепный Люлю! – будет в первобытной злобе сжимать кулаки и цедить сквозь крепко сжатые губы: Сэм, мы отомстим за тебя, Сэм… Мне, возможно, даже орден за заслуги перед Отечеством дадут. Посмертно. Потом маленький ящичек или, может, коробочка отправится в зев печи крематория, а в вестибюле управления вывесят мой цветной портрет в траурной рамочке. Быть может, моим именем даже назовут улицу в Тумпстауне!..
Скотина я все-таки бесчувственная.
Лизи меня точно убьет, когда я неожиданно воскресну.
Но разве не талантливо придумано?
4
Замечательный