Я не стал таиться от бесхитростного Вальтера и воздал должное его немецкой проницательности; в ответ Штайнер-младший тут же предложил мне остановиться у него: на втором этаже как раз освободилась комната – съехал один постоянный жилец, и налил нам еще по кружечке, опять же за счет заведения. Не желая оставаться в слишком большом долгу у этого замечательного господина, я тут же выставил цвай маль за свой счет и угостил Штайнера леклеровской сигарой, после чего Вальтер, видя, что, разрываясь между хорошим человеком и долгом бармена, с долгом может не совладать, призвал на помощь вертлявую худющую девицу, одетую по всем канонам местной моды (в глубоком вырезе ее шикарного платья, несмотря на все старания, груди не было видно вовсе, видимо, по причине отсутствия, а лишь болтался серебряный крестик на витой цепочке) – и прочно обосновался напротив меня. Появление девицы было встречено приветственными криками; выяснилось, что имя ей Бритта, что она младшая сестра Вальтера и наливает пиво чуть ли не быстрее самого Штайнера-младшего.
Словом, вечер прошел прекрасно.
Выпитые кружки я перестал считать после пятой – то ли сбился, то ли просто устал, ведь не каждый день героически погибаешь от пушки, да и Вальтер позабыл ставить на подставке свои отметки; так что в результате я авансировал его двумя сотнями долларов за пиво, комнату, а также все, что понадобится впредь, и, сопровождаемый писклявоголосой, весь вечер кидавшей на меня исполненные значения взгляды Бриттой, направил неверные стопы по скрипучей лестнице на второй этаж, в отведенный мне номер. Краешком сознания я понимал, что у двери надо будет как-то тактично отделаться от сопровождавшей, чересчур длинный нос которой не вызывал у меня никаких эмоций, – причем отделаться так, чтобы не обидеть ни саму девицу Штайнер, ни ее старшего брата; но все вышло как нельзя лучше: после того, как я переступил порог вновь обретенного прибежища, Бритта испарилась сама, пожелав мне спать хорошо и крепко. В ее напутствиях я, собственно, уже не нуждался, так как начал спать буквально на подступах к широченной мягкой кровати, и меня хватило лишь на то, чтобы скинуть сапоги.
(Я замечаю, что в последнее время как-то ослабел. Раньше, бывало, мог пить практически что угодно в огромных количествах, а нынче меня срубают какие-то… э-э-э… семь? восемь? а черт его разберет, сколько там его было! – литров пива. Неужели старость?! Как это неожиданно, печально и по-предательски – если дела обстоят действительно так!)
…Утро наступило как всегда внезапно: где-то рядом зацокали копытами лошади, забурлили глухо голоса этажом ниже, прямо в ухо заорала какая-то птица – я открыл глаза и огляделся.
Жизнерадостные