Кэролайн сообщает нам:
– Знаешь, во мне есть югославская кровь. Со стороны прадедушки.
Я отвечаю:
– В тебе есть и трансильванская кровь, дурочка. Умолкни. Мне нужно подумать.
Как мы, блин, теперь попадем домой? И почему вообще я должна везти Кэролайн домой? Рядом со мной сидит классный парень. Пусть даже он достался мне после Трис, но у него есть потенциал, с которым можно поработать. А я здесь, в Манхэттене, как поет Стиви Уандер в любимой папиной песне: «Нью-Йорк как раз такой, как я представлял: небоскребы и много чего еще»[3]. Здесь должны кипеть события – а вместо этого стоит «юго», который не заводится. Сквозь лобовое стекло я вижу небоскреб Эмпайр-стейт-билдинг, подсвеченный розовым и зеленым по случаю Пасхи. Это напоминает мне, что Иисус умер за грехи Кэролайн, а не за мои – я из другого племени, – так что с какой стати я буду снова спасать ее задницу, если я могу выйти из этого «юго» и позволить себе получить удовольствие от жизни? Я так толком и не воспользовалась этими двумя дополнительными минутами в качестве девушки Ника.
Кэролайн говорит:
– Ты мне не начальница, Саб-Зи.
Я не могу сдержаться – это безусловный рефлекс. Я оборачиваюсь, чувствуя ее драконий выхлоп, и рявкаю: «Не называй меня так!» Она хихикает, довольная, что смогла вывести меня из себя.
Хихиканье Кэролайн, к счастью, благополучно превращается в сопение. Я вижу ее отражение в боковом зеркале – похоже, она засыпает, прислонившись щекой к стеклу. Никогда не видела, чтобы она вырубалась, предварительно не побуянив. В конце концов, может, у Ника и его «юго» есть какие-то магические свойства. Пожалуйста, пусть их хватит до нашего возвращения в Джерси.
Громкий храп, доносящийся с заднего сиденья, свидетельствует, что Кэролайн и правда отключилась. УРА! Иисус милостивый, спасибо тебе за этот временный приют, и, слушай, я, пожалуй, даже добавлю благодарность за то, что ты умер за мои грехи. Ты КРУТ, И.Х.! Пожалуй, я не стану обращать внимание на тот факт, что, как только я приеду домой, мне придется спать рядом с мисс Драконий Выхлоп, чтобы убедиться, что она не задохнется в своей рвоте. Опять.
– Одной проблемой меньше, – говорю я Нику. Кладу левую руку на его правую, которой он сжимает рычаг переключения передач. – А теперь – что мы будем делать с другой?
Он едва заметно вздрагивает от моего прикосновения и высвобождает руку, чтобы еще раз повернуть ключ зажигания. Вообще не понимаю, с чего это мне захотелось до него дотронуться.
И он спрашивает:
– А зачем ты разломала Барби Трис?
Вот же хрень, это жертва за то, что Кэролайн вырубилась неожиданно рано