Луганович невольно вспомнил свою мать – женщину легкомысленную и с тяжелым характером, но почувствовал какую-то неловкость и с легкой запинкой возразил:
– Не все матери только аппарат, как вы выражаетесь… Должно быть, у вас никогда не было матери…
Высоцкий взглянул на него с таким комическим удивлением, что студент покраснел и разозлился.
– Я говорю не в буквальном смысле, конечно… Но вы, вероятно, рано лишились матери или…
– О нет… – спокойно перебил инженер, – моя матушка жива и до сих пор, и уверяю вас, я питаю к ней самую искреннюю нежность… Но это ужасно по-обывательски – думать, что если человек пришел к каким-нибудь выводам, то непременно по причинам личного свойства. Точно в выводах разума нельзя идти даже против собственного чувства! Мать моя решительно ничего не сделала такого, что могло бы меня разочаровать в матерях вообще. Напротив, она очень любила меня и была превосходной нянькой.
– Только нянькой?
– А чем ей быть?
– Мать может быть воспитательницей, другом…
– Другом, конечно, может быть, но какая же это заслуга – быть другом чьим бы то ни было, а тем более – своего собственного щенка!.. Любая свинья – друг своего поросенка!.. А насчет воспитания, так вы это лучше оставьте: человек воспитывается не нравоучениями своих родителей, а всей окружающей обстановкой. И если бы мы отчетливо представляли себе, как ничтожно мала роль женщины в мировой культуре, нам бы стало ясно, что мать-воспитательница не может идти дальше азбуки, да и то сочиненной мужчиной.
– Ну, знаете, – возразил Луганович, – с такими взглядами должно быть и противно и скучно жить!.. Если вы так презираете женщин…
– Кто вам сказал, что я ее презираю?.. Я только ставлю ее на то место, которое ей принадлежит по праву и способностям.
– Хорошее место, нечего сказать!.. – возмутился Луганович.
– Самое для нее подходящее: место любовницы. Луганович только плечами пожал.
– Да, – заговорил инженер, помолчав, – я знаю, что в нашем добродетельном обществе – ведь наше общество страшно добродетельно, – в нашем высоконравственном обществе принято относиться с презрением к тому, кто в женщине видит прежде всего женщину. Мы называем таких людей развратниками и глубоко убеждены, что, во-первых, это одно и то же, а во-вторых, что сладострастник это какое-то грубое животное, лишенное чувств красоты и добра, какая-то живая грязь, пятнающая человечество!.. А между тем все великие произведения человеческого искусства созданы именно величайшими сладострастниками… Да оно и понятно: нет жизни более красочной, захватывающей и полной, чем жизнь сладострастника!..
– Ну!.. – пробормотал