– А одежду мою зачем трогала? – принюхался арн и шагнул ближе. – Кто разрешал?
Да никто не разрешал, просто любопытная уродилась. Сколько жизнь ни учит, а от старых замашек так быстро не избавиться.
Я приложила руку к глазам, пытаясь объяснить, что хотела всего лишь посмотреть. Дыхание частило и сбивалось, внутри все от страха обмирало, сердце тарахтело, как у зайца. Никогда не была трусихой, а тут вдруг такой ужас напал, что хоть беги. И ведь не могу. Пока арн не позволит, из комнаты не выйти. А он не позволит, по глазам вижу. Не натешился, видать, со Златкой, не отвел душу.
– Любопытная, значит? – задумчиво спросил лорд Крон. – А за любопытство знаешь, что бывает?
Тишина в комнате стала вязкой, взгляд арна ощупывал мое лицо, грудь, бедра. Мне почему-то показалось, что еще немного, и на моей шее сомкнутся сильные руки и…
– Вон пошла, – услышала я и не поверила своим ушам.
Слава Создательнице! Душу затопило такое облегчение, что я улыбнулась.
– Чего стоишь? – хмыкнул арн. – Кыш отсюда.
Он устало потер глаза и направился к кровати, на ходу развязывая пояс халата.
– Скажи там кому-нибудь, чтобы ужин принесли, – не оборачиваясь, сказал граф и запнулся. – А, ты же немая, – с непонятной интонацией протянул он. – Ладно, иди.
Я подхватила ведро с совком и кинулась вон из комнаты.
Как добралась до кухни – не помню. Очнулась уже перед дверью в подсобку и только тогда перевела дух. Все-таки слушать рассказы Микошки об арнах и увидеть одного из них вживую – разные вещи!
– Что, Илинка, не съел тебя хозяин?
А вот и Микош, легок на помине. Старый конюх сидел у печки, грел свою больную поясницу и привычно мусолил во рту трубку. Седые усы его смешно шевелились, в блеклых голубых глазах затаилась хитринка.
Я улыбнулась Микошке и покачала головой, отвечая на его вопрос.
– А чего дрожишь, как заяц?
А как тут не дрожать? Я вспомнила прожигающий насквозь взгляд и поежилась. Конюх понимающе хмыкнул.
– Смотрю, ты к приезду хозяина подготовилась? – усмехнулся он. – Сделала, как я посоветовал? Вот и молодец. Лорд Штефан тут надолго не задержится, так что, можно и грязь с сажей потерпеть.
Микош вынул изо рта трубку и с кряхтением пересел чуть дальше от печки.
– Слушай меня, Илинка, – с трудом устроившись на табуретке, сказал он. – Не пропадешь. Я повадки арнов хорошо знаю, им девок чистых подавай, пригожих, чтобы лицо гладкое было, тело крепкое, да титьки налитые. Вот ты свои-то и спрячь, а физиономию от сажи не мой, все равно каждый день в золе возишься. Глядишь, и пройдет беда мимо.
Легко сказать, не мой. Тут день с трудом выдержала, а если до лета… Нет, не смогу. Легче арну на глаза не показываться. Камины я всего раз в сутки растапливаю, а как окончательно потеплеет, так и вовсе топить не придется, так что он меня и не увидит. Это горничным не повезло, тем комнаты каждый день убирать, а у меня работа черная: не камины,