– Тебя интересует только мясо?
– Ну почему же? – Священник медленно опустил руку, задержав ее на талии певуньи. – Есть много не менее прекрасных вещей… Да ты совсем замерзла!
Он повернул Ингу и прижал ее к себе. Осушил кубок, отбросил в сторону, поправил кончиком указательного пальца выбившийся локон, потом скользнул рукой по подбородку, по шее.
– Нет, в этом мире есть еще очень много прекрасного и желанного…
Рука опустилась еще ниже, крепко сжав грудь, а потом снова соскользнув на бедро.
– Сейчас… Сейчас, согреешься…
Священник скинул свой меховой пелис, расстелил его у костра, оставшись в одной рубашке и кальсесах – но завязку штанов он тоже развязал. Инга послушно опустилась на теплую куртку, легла на бок подставляя свое тело огню. Дерптский епископ сел рядом, а рука его жадно скользнула по розовой от отблесков костра коже: по крупной высокой груди, ровному животу, забралась в курчавые волосы внизу живота и надолго застряла там.
Девушка вздрогнула, прикусила губу, полуприкрыв глаза.
– Но самое прекрасное, Инга, – прошептал епископ ей в самое ушко, – это твой голос. Это истинное чудо, это невероятное совершенство, это истинное колдовство. Как ты заворожила сегодня в храме христовом эту толпу! Она едва не потеряла рассудок!
– Да, мой господин… – похоже, девушка уже не понимала, о чем ей говорят, и соглашалась на все.
– Спой мне, Инга. Спой… Дай услышать твой голос, дай услышать хорал не издалека, а рядом с тобой… В тебе…
– А… А… – Инге понадобилось приложить некоторое усилие воли, но голос ее все-таки зазвучал, раскатываясь далеко над водным простором:
Споем во славу Господа спасенья,
Ему по нраву радость восхваленья.
Споем во славу!
Дерптский епископ ослабил веревку штанов и быстро скинул их с себя, после чего опрокинул певицу на спину.
Как в горнем свете… в звуке обитаем,
В святом Завете силу… обретаем…
Мы, Божьи дети!
Последние слова сорвались с ее губ с особенной страстью, поскольку ее господин совершил то, к чему она была готова всей своей плотью.
Нас наполняет… благодарность… Богу,
И воспаряет… к Твоему чертогу
Та песня… что из сердца… истекает.
Наступит… время счастьем… упиваться:
Ты будешь всеми… вечно… воспеваться.
О… легкое, о… сладостное… бремя!
Дерптский епископ резкими толчками проникал в нее все глубже – девушка вздрагивала, мотала головой из стороны в сторону, скребла пальцами землю, но продолжала петь, окрашивая слова древнего хорала неожиданными, неведомыми ранее эмоциями…
В полумиле от костра Фрол натянул поводья и его лошадь закружила на месте, высоко поднимая копыта.
– Какой голос у госпожи, – пораженно покачал головой один из воинов. –