Но в последние месяцы дерптского епископа словно подменили. Он с милостью относился ко всем, кому удавалось пробиться к нему с жалобами на управство местных ключников и начетников, запретил продавать за долги мужицких детей и накладывать лишние тяготы. Он научился исцелять больных и увечных, он самолично проводил службы в разных концах епископства. Он снискал на свои земли благословение Господа, и весна прошла без сильных паводков, не снеся ни одного дома или сарая, не потопив скотины и не смыв озимых. И если раньше, требуя подати или вызывая сервов на работы начетники угрожали им штрафами или поркой, то ныне говорили другое: «Не станете честно платить Церкви, господина епископа снимут, и отправят в другой приход». И сервы платили…
Причину таких изменений в правителе приозерных земель все видели еще в одном великом чуде: рядом с епископом начал звучать голос Господень. Такой великий и могучий, что принадлежать мог только ангелу, и никому более. Значит, и вправду простер Бог свою длань над измученным народом, освятив душу его господина.
Присев за кустом, серв снял с плеча холщовую сумку, достал завернутою в нее краюху хлеба, несколько луковиц и печеную брюкву, разломал:
– Не желаете откушать, чем Бог послал? – предложил он, хотя угощения на всех хватить явно не могло. Но Бог велел делиться и здесь, вблизи замка святого дерптского епископа, нарушать его заветы казалось особо тяжким грехом.
– Благодарствуем, сыты, – отказалось большинство людей, и только одна из нищенок вороватым движением схватила ломоть хлеба. Новоприбывший с женой уселись рядом с тряпицей и, кратко помолившись и испросив благословения на скудную трапезу, принялись есть.
Подул легкий ветерок, принеся запах жаркого, и паломники принялись кушать торопливее, совмещая жесткую безвкусную брюкву с приятным ароматом – словно питались в какой-нибудь монастырской трапезной.
День прошел, грядет покой.
О, отец Небесный мой,
Взор на дом наш обрати
И грехи мои прости…
Внезапно пронеслось над зарослями. Сервы поперхнулись едой и торопливо побросали объедки на тряпицу, нищенки упали на колени и принялись неистово креститься, отбивая поклон за поклоном, каудские мужики, наоборот, привстали на цыпочки, пытаясь рассмотреть среди ветвей замок:,
– Молится!
Верю, Ты не будешь строг:
Милосердия залог —
&nb