Не всех мергеровцев коснулась радость победы. Похороны и победу отмечали одновременно. Мертвых похоронили в глубоких ямах, точно сориентировав головами на Северную звезду, чтобы они не ошиблись, выбирая дальнейший путь в царство ночи. Каждому в дальнюю дорогу положили по мешочку с мукой, по куску вяленого мяса. Грудь накрыли щитом, к правой руке приложили меч, к левой – копье. Жены, матери и сестры павших воинов, распустив волосы, сидели над могилами и заунывно тянули погребальную песню. Трое суток будет звучать она над домами ливов. Никто не будет забыт. Каждый подвиг погибших, каждое их деяние будет помянуто соплеменниками. В центре поселка разожгли огромный костер. К вечеру женщины в больших котлах приготовили общую еду из запасов германцев, добавив к ней тушу добытого накануне вепря. Мужчины собрались отдельным кругом. Напиток германцев оказался забористым. Уго, по праву старейшины, первым сделал большой глоток и передал трофейный кубок Имаутсу. Лицо его старого друга было морщинистым, как кора старого дуба, тяжелые веки почти полностью скрывали глаза.
– Выпей за Ано. Он был отважный воин и хороший сын. Никто не бросал топор так точно, как он. Пусть там, за морем, его лодка всегда будет полна добычи.
Имаутс сделал большой глоток, передал кубок дальше, и его плечи опустились еще больше.
– У меня было три сына. Ано оставался последним. Почему бог смерти призвал его, а не меня? С кем теперь будет коротать ночь его жена? Кто принесет ей рыбу к столу?
Уго посмотрел на окружающих их мужчин. Старше всех в деревне был Эгил, но силы давно покинули его когда-то могучее тело. Пожалуй, только он сам, да еще Уго и Имаутс помнили об этом. Сейчас немощный Эгил сидел в дальнем конце, ежась от холода в свисающей с его костлявых плеч старой, почти полностью потерявшей мех шкуре, накинутой поверх льняной рубахи, и с робкой надеждой смотрел на медленно передаваемый из рук в руки кубок. В набегах он давно не участвовал, и из общей добычи ему доставались жалкие крохи. Рядом с ним, выбрав самое неприметное место, примостился Ассо. Его тело по-прежнему сотрясал кашель. Даже баня не смогла унять глубоко засевший в теле озноб, а замотанная льняными полосами рана от жара разболелась еще сильнее и извергла из себя новый поток крови. Чтобы согреться, Ассо нахлобучил на себя сразу две шкуры и походил на большого волосатого зверя.
Все взрослые мужчины имели жен и детей. Обычно жен брали из соседних деревень, но и там с мужчинами было не лучше. Отмель на Куолке была самой коварной, застигнутые ночью корабли попадали в ловушку чаще, чем здесь, в Мергере, и мужчин куолковцы теряли