Паша, молча, оттолкнула мужа, взяла узел с вещами, вышла из дома и быстро пошла по улице. Василий выбрался на крыльцо и стал звать жену, затем, посыпались угрозы в адрес жены, её родных и односельчан.
Лето 1922 года было очень жарким, ночи душные и только под утро наступала прохлада. В домах спать было тяжело, взрослые располагались на сеновалах, а молодёжь в садах под деревьями.
– Паша! – раздался голос из-за плетня соседского сада. – Паша, спишь?
– Ань, ты что ли? – Паша ещё не успела заснуть.
– Да! Спишь?
– Нет.
– Давай ко мне на скамейку, посидим, поболтаем, а то не спится что-то.
Накинув на плечи платок, Паша вышла к соседскому дому. Каково же было её удивление, когда рядом с соседкой на скамейке она увидела Василия Маковникова. На душе стало неспокойно, а по спине пробежал озноб.
– Ой, – соседка быстро встала, – ну вы тут поболтайте, а я спать пошла.
Не оглядываясь, Аня быстро удалилась. Паша повернулась и тоже хотела уйти, но Василий быстро встал и загородил ей дорогу.
– Останься, надо поговорить, – быстро сказал, обдавая запахом перегара.
– Нам не о чем говорить! – негромко и твёрдо ответила Паша. – Всё давно уже сказано.
– Мы муж и жена, – продолжал Василий. – Прости меня за всё и вернись. Хочешь, вот здесь на колени перед тобой встану, пойду к твоим родным, и у них буду просить прощения.
Паша, отстранив Маковникова, попыталась пройти в сторону своего дома, но Василий быстро перекрыл ей дорогу.
– Я никому тебя не отдам, – прошептал он зловеще. – Если не со мной… значит, ни с кем.
– Оставь меня или я закричу.
– Ах, так… тогда…
Паша не видела в темноте, как в руках Василия оказался нож. Она почувствовала резкую боль в левом боку. За первым ударом последовал второй, Паша закричала и согнулась, зажимая живот руками. Сверху последовал третий удар.
Когда на шум прибежали отец с братом, никого рядом с Пашей не было, а она, скорчившись, лежала в луже крови.
– Повезло ей! – вытирая руки о полотенце, говорил фельдшер. – Нож слабенький оказался. При первом ударе попал в ребро и согнулся, поэтому два последующих удара уже были не смертельными. Зашил. Жить будет.
Многочисленные родственники Паши, узнав о случившемся, решили идти к Маковниковым и пустить им «красного петуха». Но на селе нашлись холодные головы, которые уговорили не делать задуманного, пусть Советская власть накажет преступника. Да и Паша просила не доводить дело до самосуда.
Выездной суд определил обвиняемому 10 лет тюрьмы. Василия увезли, и больше его никто никогда не видел, а Маковниковых на селе стали называть «Резаки».
На молодом теле раны зажили быстро, но рана на душе никак не зарастала. Долго Паша не показывалась на людях. По селу ползли разные слухи и кривотолки, один чудней другого, но оправдываться ей не хотелось. В очередной раз она получила от жизни удар под самое сердце и вроде