Мои когти неприятно цепляются за ткань, за это я ненавижу ковры. И даже холод здешних полов не умаляет моей ненависти. Я наскребу в них столько дыр, сколько успею, пусть уносят и больше не возвращают.
О, вероятно, стоит пояснить, что тут происходит. Мы подсунем Киндру в обличие Моники королю в первую брачную ночь. И будет неловко, если у королевы окажется экзема на всю спину или родимое пятно в форме дракона на заднице. Или восхитительная грудь, но только одна.
Такие рокировки мы уже практиковали.
Киндра воспроизводит наружность королевы, и, сверяясь с обнаженным образцом перед собой, добавляет родинки и крошечные шрамики – воспоминания о разбитых в детстве коленках, укусе лошади, свежей мозоли, ничего особенного. Ярких особых примет у этой королевы нет.
Это все нужно, чтобы подсунуть королю под кожу крошечную ампулу. Если мы не придумаем что-то получше, через пару недель мы ее удаленно откроем, чтобы король неожиданно заболел какой-либо обыкновенной местной болезнью. По совершенно непредвиденному стечению обстоятельств, болезнь даст серьезное осложнение, из-за которого Дор Фаго потеряет возможность иметь детей. Все естественно и гуманно.
А если мы придумаем другой план, ампула будет спать до конца дней своих, а король потеряет прекрасную возможность отдохнуть в постельке с грелкой и чаем с малиной. Или как там короли лечатся? Золотыми компрессами, наверное.
– Арл, хочешь поглядеть на голую королеву? – кричит мне Киндра пока еще своим голосом. Утробным и прохладным.
– Я женат! – кричу в ответ.
– Но ведь это на самом деле не голая королева, и даже не голая я.
Входит Марта. Жестами велит нам заткнуться.
– Королеве пора в койку. Королевскую. Ты ее увел – ты ее вернешь.
– Нет, это ты ее увела, меня с ней никто не видел.
Марта пожимает плечами. Не важно, с кем из нас и куда ходит королева – нам обоим доверяют.
Киндра облачается в шмотки королевы, минуя нижнее белье – из брезгливости и практичности.
– А ты девственница? – спрашиваю ее я из дальней комнаты.
– Мне нужен голос Моники, иди сюда, здесь все прикрыто, – говорит Киндра.
Я лениво тащусь к кровати, расстегиваю ворот чтобы освободить все нейриты. Прикасаюсь ими к затылку королевы, завернутой в одеяло. Ее лицо оживает и некрасиво улыбается.
– Обрати на это внимание, она всегда прячет улыбку.
– Все правильно делает, – отвечает Киндра в обличие Моники, облаченная в белое платье.
– О, мой король, покажите мне, как бодает мужской рог! – говорит некрасивый рот королевы, в гипнотическом сне лежащей на постели под слоем одеяла.
– О, мой король, покажите мне, как бодает мужской рог! – повторяет Киндра ее голосом.
– Может, пройдемся по всем интонациям? – утробным голосом томно говорит рот Моники.
– Нет,