От себя…
Изо всех…
Зато
Быть собой…
и не быть —
но тоже.
Даже если —
до
пустоты.
И на ощупь в ней.
Осторожно.
Потому что она
есть
Ты.
Забыть
Счастье – сорванные струны.
На седьмой – закончен год.
Подскажи мне, где та урна,
Что всю вечность стережёт.
Но ты сильно не тревожься:
Я сама её найду.
Спрячу рваное под кожей —
Буду целая в аду.
Не пытайся вынуть. Вечность —
Это память о тебе.
Время мёртвых не излечит,
Но живому —
ослабеть…
Когда Сам ошибся?
Рассудку ни влюбляется,
ни спится.
Рассудку непременно
нужен труд.
А грустный Бог
гуляет по страницам
и думает:
«Что делаю Я —
т у т?!»
Зачем у человека
столько силы,
чтоб тратить дар
на чокнутый
раздрай?..
Наверное, и в этом свой
красивый —
невинный смысл —
в распутности пера..
А потом наступило казённое утро
Разоблаченье чокнутых понятий
на паперти не ожидало хлеб
чужого понимания… В палате
раскрошен в мошкару, почти ослеп,
солёный луч недавних сновидений…
Куда же подевалась благодать,
дарующая вечность – в стёртой вене?
Зачем мне утро!.. Наказанье…
Спать!
Сон размывался под «благим» напором
жестокого на правду бытия…
И сам себе казался уже вздором,
преображаясь в скользкое «шутя»…
Ударом возвращалось утро в разум,
ломая зазеркальный циферблат.
И рот произносил дороже фразу —
для пустоты дороже выдать блат.
И надевалось наизнанку тело.
И для души ложбинка сна… – мечтой,
пропахшей спиртом с каверзным уделом
натужно раскоряченных бинтов.
Довольно, утро?
Я готов.
Готов.
Сублимация
Полет без крыльев —
это быть внутри
весь наизнанку.
Плен внутри свободы.
На всякий недоеденный кусок…
На всякий недоеденный кусок
Найдётся недоевший и голодный.
И, если ты не самый грустный клоун,
Сумеешь быть счастливым на чуток.
Но чаще – ты всего лишь жалкий шут,
Которому объедки не помогут, —
И нужно бестолковую дорогу
Осмыслить без чужого «подадут».
Короткий ответ
Прости меня…
В красивой