Месяц династии Май
Ты мне пишешь: опять прохудился овин,
А у Зорьки – вот-вот и отёл.
А пастух-снегочёт из династии Мин
Заедает стихами рассол.
А ещё говоришь: у тебя по весне
В огороде цветёт Сингапур,
И тебе вновь придётся в худом шушуне
Разводить кашемировых кур.
А потом слышу я, что малина и вьюн
Пьют саке у тебя на крыльце.
А ночной тракторист из династии Мун
Ловит ветер, меняясь в лице.
А берёза с ольхою затеяли спор —
Кто на свете милей, чем они,
А по небу парит золотой комбайнёр —
Обрывает последние дни.
В общем, всё хорошо. Испечён каравай.
И танцует огонь в очаге.
И царит ясный месяц династии Май,
Держит солнце в подъятой руке…
…А луна вечереет в бокале твоём,
Две печали уснули у ног.
Ты и Космос сидите на кухне вдвоём
И из радуг плетёте венок.
Выйди навстречу ей
Звёздный ход протянулся от сна до зарниц.
Старец Нектарий шёл впереди – нёс иней и снег.
Он один знал тот ветер, который арканил птиц,
А в конце тропы нас ждал ледяной ковчег.
Старец Нектарий открывал врата, у него были коды от всех дверей.
Казалось, ещё пара ночей и мы узнаем свои имена,
Но здесь из дупла одного из засохших календарей
Нам прокричали: Спасайтесь! За тою тьмою рыщет весна!
Мы сомкнули ряды, Нектарий выковал из снега кулак.
У нас не было шансов, нам осталось лишь умереть, сжав топоры.
Но когда впереди показался цветущий сияющий враг,
Мы увидали, что безоружны его миры.
Я прожил там много растущих до самого неба лет.
Нектарий стал молод, одна прекрасная дева нарожала ему детей.
И теперь, когда из моих глаз опадает свет,
Я говорю: Если увидишь весну, выйди навстречу ей.
Солночь
Вот уснуть бы, да невмочь —
Летом в Питере солночь.
Нет, не полночь,
Это – солночь,
Не сомкнуть бессонных оч.
Да, конечно же, очей!
Только ночка всё ярчей,
Тьфу, прости, конечно, ярче,
И уснуть нельзя, хоть плачь ты!
Сколько ж Пушкин тут когда-то
Сэкономил на свече!
Сколь прекрасных стих-ночей,
Наплевав на киловатты,
Без лучин и без лампады
Выдал тут когда-то Блок!..
Всё, довольно – дверь, замок.
Небо млеет и алеет,
Прогуляюсь-ка к Неве я.
Там, я знаю, на ветру
На Аресовом юру,
Ну, на Марсовом на поле
Ходит конь – рассветно блед.
Вон – нашёл… а всадник – мед?
Вот и он – коня похолив,
Отпустив на вольну волю,
Бродит, взором ищет бот.
Неужели уплывёт?
Когда умирают великие люди
Медведь, живущий в дупле, просыпается раньше всех.
Позёвывает, переодевается в утренний мех,
Кричит «Привет!» зяблику и пустельге
И шлёт смайлик-солнышко Бабе Яге.
Потом вылезает и принимается за цигун,
Чтоб за спиной не шептались: Какой неуклюжий шатун!..
«Да, шатун! – ворчит косолапый, – А куда деваться?
Всё она – будь неладна! – реинкарнация…
А когда-то был Чингис-ханом… кажется… или…
Александром… ну этим… как его там?..
Ныне ж иногда ловишь краба по пояс в иле,
А рядом – гиппопотам…»
Тут надо сказать, бегемот и сам иной раз, забываясь, поправляет корону.
Сказывает, был прежде (не врёт ли?) Цезарем и Наполеоном.
Даже малина, что растёт на отшибе, шелестит, что она – Суламифь.
Но медведь с бегемотом не верят, полагают, что это миф.
По вечерам на отмели они пьют файф-о-клоковый сок.
«Скоро, – бурчит медведь, – ты готов?.. новый