принциповъ, вялость воли убѣжденія, слабость, апатію, порочность. Въ послѣднемъ отношеніи, сравниваемыя нами эпохи представляютъ нашему наблюденію еще одно аналогическое явленіе, въ равной степени любопытное и для историка и для психолога. Подъ этимъ явленіемъ мы разумѣемъ то изумительное паденіе нравственности, тотъ циническій развратъ, которые характеризуютъ названныя эпохи и идутъ рука объ руку съ побѣдоноснымъ движеніемъ разума. Въ эпоху возрожденія, въ вѣкъ Людовика XV, рядомъ съ самыми смѣлыми порывами мысли, съ самыми возвышенными стремленіями духа, мы встрѣчаемъ такія грубыя проявленія чувственной природы человѣка, примѣръ которыхъ можно встретитъ только въ лѣтописяхъ императорскаго Рима. Вѣкъ Петрарки и Макіавелли, вѣкъ Вольтера, Руссо, Монтескье, извѣстны въ исторіи какъ эпохи, наименѣе уважавшія добродѣтель и нравственность. Такія личности, какъ Александръ VI, Цезарь Борджія, Филиппъ Орлеанскій и Людовикъ XV невольно представляются нашему воображенію, какъ скоро за-ходить рѣчь о XV или XVIII столѣтіи. И этотъ публичный, оффиціальный развратъ, это циническое презрѣніе къ принципамъ нравственности, охватываютъ не одну старую, отживающую половину общества: язва проникаетъ въ крѣпкіе, здоровые организмы, поражаетъ силы, полныя энергіи и напряженія. Итальянскіе гуманисты временъ возрожденія и передовые дѣятели XVIII вѣка сами были заражены тою нравственною порчью, которая, на ихъ глазахъ, быстро разъѣдала организмъ стараго общества. Недозрѣлыми плодами цивилизаціи одинаково пользовались и люди новаго и люди стараго порядка.
Опасаясь уклониться слишкомъ далеко въ сторону, мы не станемъ продолжать нашей параллели. Указавъ на главнѣйшія аналогическія явленія, замѣчаемыя въ характерѣ и направленіи двухъ эпохъ, связанныхъ однородностью типа, мы тѣмъ хотѣли только яснѣе изобразить историческое значеніе той изъ нихъ, къ которой относится предметъ настоящаго труда. Мы хотѣли показать, что эпоха возрожденія, разсматриваемая въ связи съ предшествовавшимъ ей періодомъ и съ событіями, непосредственно за нею слѣдовавшими, носитъ въ себѣ, въ одно и то же время, и осужденіе стараго, и программу новаго порядка; что она можетъ быть разсматриваема и какъ протестъ противъ тѣхъ началъ, которыми жило средневѣковое человѣчество, и какъ процессъ медленной приготовительной работы, въ которомъ нарождались и зрѣли идеи, разрѣшившіся реформаціей. Теперь намъ слѣдуетъ обозрѣть главнѣйшія явленія переходнаго времени и тѣмъ уяснить, на сколько это будетъ возможно, духъ и характеръ этой блестящей, дышащей полнотою жизни и содержанія, эпохи.
Древній міръ, съ его широко-развитой цивилизаціей, съ его художественной религіей, съ его безсмертными памятниками науки и искусства, палъ подъ ударами варваровъ; но, умирая, онъ завѣщалъ имъ богатое наслѣдіе. Оно заключалось въ неоцѣненныхъ сокровищахъ его духа, выработавшаго свое самостоятельное воззрѣніе на жизнь, на природу и на человѣка. Художественная миѳологія Олимпа, будучи лучшимъ
